Гость написал: Сайт "Ревеал.Ру" представляет отрывок из новой книги церковного историка и канониста протоиерея Владислава Цыпина «История Европы дохристианской и христианской». Эта книга охватывает древний период европейской истории и первые три столетия от Рождества Христова. Само ее название говорит о присутствии в ней церковно-исторической темы. В дальнейшем на сайте предполагается разместить и другие фрагменты из этой работы, в которых отражена церковная история эпохи гонений от времени мужей апостольских до издания Миланского эдикта 313 года, религиозная политика императоров от Тиберия до святого Константина, обзор церковной жизни в разных регионах и провинциях Римской империи. Автор в своем историографическом подходе подчеркивает неразрывную связь европейской цивилизации с ее христианскими корнями.
часть 1
Апостолы проповедовали Евангелие – благую весть о Царстве Небесном, опираясь на памятные им изречения своего Божественного Учителя, рассказывая слушавшим их о Его деяниях, о Его смерти на кресте и воскресении из мертвых. К середине I столетия сложилась устойчивая традиция проповеди о земной жизни Христа и Его учении. Тогда же началась и ее письменная фиксация. Книги, повествующие о жизни и смерти Спасителя, так и стали называться – Евангелиями.
Первое из них было составлено в правление Клавдия в Иерусалиме. Его изложил по просьбе местной христианской общины Матфей, один из 12-ти, на языке, которым пользовались иерусалимские христиане, – арамейском или, как считают некоторые исследователи, в частности протоиерей Леонид Грилихес, еврейском. Впоследствии Евангелие от Матфея перевели на греческий койне, который был во всеобщем употреблении в эллинистическом мире. По словам Папия Иерапольского, который, по его собственному признанию, беседовал со старцами, общавшимися с самими апостолами, «Матфей записал беседы Иисуса по-еврейски, переводил их кто как мог». Написано это было Папием около 120 года. Цитирующий не сохранившееся его сочинение Евсевий Кесарийский писал о Евангелии от Матфея: «Матфей первоначально проповедовал евреям; собравшись же и к другим народам, вручил им свое Евангелие, написанное на родном языке». Написанное в подлиннике в 40-е годы (более точная датировка встречает значительные трудности), это Евангелие было переведено и приобрело, таким образом, свой настоящий вид в 70-е. Ориентация Евангелия от Матфея на христиан из иудеев, известная из древних свидетельств, находит подтверждение в обильном цитировании в нем мессианских мест Ветхого Завета, призванных подтвердить его главную идею – что Иисус из Назарета и есть обетованный пророками Мессия, Христос.
Некоторые из библеистов, особенно в протестантской среде, первым по времени написания считают Евангелие от Марка, составленное, как и два остальных – от Луки и от Иоанна, сразу на греческом языке учеником апостола Петра, не принадлежавшим к числу 12-ти. Иоанн Марк, племянник спутника апостола Павла Варнавы и сам одно время сопровождавший Павла в его миссионерских путешествиях, затем особенно тесно сблизился с Петром, который называет его своим сыном: «Приветствует вас избранная, подобно вам, Церковь в Вавилоне и Марк, сын мой» (1 Пет. 5: 13). Вавилоном в христианской среде часто называли тогда столицу империи Рим, где, очевидно, и было написано Евангелие от Марка, но существует и иная точка зрения на место написания этого Евангелия: некоторые полагают, что оно появилось в Александрии, основание христианской общины в которой связано с учеником Петра Марком. По словам Папия, «Марк был переводчиком Петра; он точно записал все, что запомнил из сказанного и содеянного Господом, но не по порядку, ибо сам не слышал Господа и не ходил с Ним. Позднее он сопровождал Петра, который учил, как того требовали обстоятельства, и не собирался слова Христа располагать в порядке. Марк ничуть не погрешил, записывая все так, как он запомнил; заботился он только о том, чтобы ничего не пропустить и не передать неверно». Святой Иустин Философ, цитируя Евангелие от Марка, называет его «Воспоминаниями Петра». По словам святителя Иринея Лионского, Марк написал Евангелие сразу после смерти апостола Петра, следовательно, в конце 60-х годов. По свидетельству древних христианских писателей, адресат этого Евангелия – христиане из язычников, которые в ту пору даже в самом Риме по преимуществу говорили на греческом языке, будучи, очевидно, выходцами с востока империи. Но особенности того койне, на котором написано Евангелие от Марка, выдают семитское, а значит, еврейское происхождение его составителя. Год мученической кончины евангелиста Марка неизвестен; обвиненный в волшебстве, он был убит на другой день после празднества в честь египетского бога Сераписа в Александрии, 25 апреля.
Евангелист Лука. Миниатюра из Евангелия, IX-X в.в. Иверский монастырь, Афон
Третье из синоптических Евангелий – от Луки – написано спутником и учеником апостола Павла Лукой. Его авторство подтверждается церковной традицией и древними христианскими писателями: святым Иринеем Лионским и Оригеном. По словам Евсевия Кесарийского, «Лука, уроженец Антиохии и врач по образованию, большей частью находился вместе с Павлом и деятельно общался также с остальными апостолами. От них приобрел он умение врачевать души, каковое и показал в двух богодухновенных книгах: в Евангелии…. и в Деяниях апостолов, которые составил не по рассказам, а как очевидец. Говорят, – продолжает историк, – что именно его Евангелие обычно имеет в виду Павел, когда пишет о некоем своем Евангелии». Лука уверовал во Христа после встречи с апостолом Павлом. В точности не известно, происходил он из иудеев или эллинов, но в Послании Павла колоссянам «Лука, врач возлюбленный» (Кол. 4: 14) упомянут отдельно от названных «обрезанными» «Марка, племянника Варнавы», и «Иисуса, прозываемого Иустом» (Кол. 4: 10, 11). Во всяком случае, его греческое образование было превосходным: язык, на котором он написал Евангелие и Деяния, безукоризненно правильный и отличается совершенством. Исследователи этих текстов подчеркивают их высокие литературные качества. Евангелие Лука начинает с предисловия, составленного в соответствии с правилами греческой риторики эллинистической эпохи и обращенного к некоему Феофилу, о котором трудно сказать, был ли он реальным лицом или это всякий «боголюбец», что, собственно, и обозначает его имя в переводе на русский: «Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями Слова, то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое основание того учения, в котором был наставлен» (Лк. 1: 1–4). Лука опирался при составлении Евангелия на ранее написанные тексты Матфея и Марка, на не дошедшие до нас записи изречений Спасителя, которые принято называть «Логиями», а также на устное Предание Церкви. Особенно драгоценно в Евангелии от Луки повествование о рождении Иоанна Крестителя, о рождестве и детстве Спасителя, которые, возможно, восходят к рассказу самой Богоматери, свято хранившемуся апостолами. Обращенное ко всем христианам – и из иудеев, и из язычников, Евангелие от Луки возводит родословие Христа не к Аврааму, как в Евангелии от Матфея, но к самому праотцу человеческого рода Адаму. Евангелие от Луки написано было в конце 60-х годов в Антиохии или в одном из городов Эллады.
В написанных евангелистом Лукой Деяниях святых апостолов содержится упоминание о ранее составленном им же Евангелии: «Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала до того дня, в который Он вознесся» (Деян. 1: 1–2). Деяния составлены были, очевидно, сразу после Евангелия и, вероятно, до разрушения Иерусалима в 70 году. Достоверных сведений о месте написания этой книги нет. Блаженный Иероним считал, что Деяния были составлены в Риме. Последнее упоминание о Луке в новозаветных писаниях содержится во 2-м, вероятно предсмертном, послании апостола Павла к Тимофею, написанном в Риме, где апостол тогда находился в узах: «Постарайся придти ко мне скоро. Ибо Димас оставил меня, возлюбив нынешний век, и пошел в Фессалонику, Крискент в Галатию, Тит в Далматию; один Лука со мною» (2 Тим. 4: 9–10). По преданию, евангелист Лука после казни своего учителя проповедовал в Элладе, Ливии и Египте и претерпел мученическую смерть в городе Фивы на 85 году жизни в правление Домициана.
И временем своего написания, и содержанием Евангелие от Иоанна резко отличается от синоптических. Оно составлено возлюбленным учеником Христа и младшим братом Иакова Зеведеева в пору его маститой старости, когда все другие из 12-ти отошли ко Господу. О принадлежности четвертого Евангелия Иоанну Богослову писали святые Игнатий Антиохийский, Иустин Философ и Ириней Лионский, а также Климент Александрийский. По словам Евсевия Кесарийского, «Евангелие от Иоанна охватывает первоначальную деятельность Христа». Святоотеческий взгляд на характер отличий этого Евангелия от синоптических суммирует Евфимий Зигабен в своих толкованиях: «Когда Иоанн получил от некоторых верующих Евангелия других евангелистов и увидел, что все они говорили по преимуществу о вочеловечении Спасителя и пропускали учение о Его Божестве, то он одобрил и позволил эти Евангелия и засвидетельствовал их истину и достоверность. Затем, по внушению Самого Иисуса Христа, он приступил к своему Евангелию; в нем он рассказывает нечто из того, что уже было рассказано другими, чтобы не подумали, что его Евангелие не имеет связи с Евангелиями других, но особенное внимание он обращает на то, что пропущено ими, и больше всего на богословское учение о Спасителе». С изложения этого учения и начинается Евангелие от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога: все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1: 1–5). Некоторые экзегеты считают, что этот евангельский пролог был одним из первых христианских гимнов. Евангелие составлено Иоанном Богословом в 90-е годы, когда он жил в Ефесе. Написанное последним, оно получило особенно широкое распространение, и отрывок из него сохранился в древнейшем из новозаветных манускриптов, датируемом приблизительно 120 годом и содержащем как раз начало Евангелия.
Незадолго до составления Евангелия апостол Иоанн, пребывая в изгнании на острове Патмосе, куда он был выслан из Ефеса «за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» (Откр. 1: 9) в правление Домициана, продиктовал своему ученику Проклу книгу Откровения, или, что то же, Апокалипсис. В древности не все христианские писатели признавали принадлежность Апокалипсиса Иоанну Богослову. Так, по словам святителя Амфилохия Иконийского, «Откровение… Иоанново иные причисляют к священным книгам, а многие называют неподлинным». Евсевий Кесарийский в своем списке священных книг замечает то же самое: «Иоаннов Апокалипсис… одни отвергают, а другие относят к признанным книгам». Но надежным ручательством принадлежности Апокалипсиса «возлюбленному ученику» Спасителя и тем самым его богодухновенности служит свидетельство святого Иринея Лионского, который, по его собственным словам, сохранившимся в его письме к Флориану, помещенном в «Церковную историю» Евсевия, был учеником священномученика Поликарпа, в свою очередь бывшего собеседником апостолов, ими же поставленного в епископа Смирнского. Откровение начинается с посланий ангелам, то есть предстоятелям, семи Асийских Церквей: Ефесской, Смирнской, Пергамской, Фиатирской, Сардийской, Филадельфийской и Лаодикийской, в которых дается характеристика их духовного состояния. Особая забота апостола о христианских общинах в городах Малой Азии связана с тем, что они были поприщем его миссионерского служения. В позднейшей экзегезе эти характеристики получили истолкование пророческого предостережения об опасностях, грозящих Вселенской Церкви на разных этапах ее истории, в особенности перед Вторым пришествием Спасителя. Богодухновенные видения апостола наполнены эсхатологическим содержанием – в них в прикровенном виде предвосхищаются события, которые совершатся при кончине мира. По своему пафосу Откровение Иоанна – это победный гимн гонимой Церкви, исполненной надежды на скорое избавление: «Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе! Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь» (Откр. 22: 20–21). Так заканчивается Апокалипсис и вместе с ним Новый Завет.
Евангелист Иоанн Богослов. Миниатюра из Евангелия, IX-X в.в. Иверский монастырь, Афон
Иоанну Богослову принадлежат еще три послания, написанные в Ефесе в 90-е годы. Назидая своих учеников и адресатов в любви к Богу и людям словами, удивительно простыми и мудрыми, Иоанн заслужил особенным образом прилагаемое к нему именование апостола любви: «Возлюбленные! Будем любить друг друга, потому что любовь от Бога… Кто не любит, тот не познал Бога; потому что Бог есть любовь. Любовь Божия к нам открылась в том, что Бог послал в мир Единородного Сына Своего, чтобы мы получили жизнь через Него… В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх; потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви. Будем любить Его, потому что Он прежде возлюбил нас. Кто говорит: “Я люблю Бога”, а брата своего ненавидит, тот лжец: ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, Которого не видит? И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1 Ин. 4: 7–9, 18–21).
Апостол Иоанн не только учил любви, но и являл ее примером собственной жизни, и эта его любовь возгоралась особенно ярко, когда надо было на деле исполнять заповедь Христа о спасении заблудшей овцы. У христианского писателя рубежа II и III столетий Климента Александрийского сохранился удивительный рассказ о том, как Иоанн Богослов однажды после смерти Домициана и своего возвращения с Патмоса в Ефес позаботился о спасении души одного юноши из близлежащего города, которого он вручил попечению местного епископа: «Я целиком вверяю его тебе пред лицом Церкви и Христа». Епископ взял юношу в свой дом, заботился о нем и наконец крестил его, после чего, полагая, что теперь он находится в безопасном духовном состоянии, стал уделять ему меньше внимания. Но юноша сблизился со своими сверстниками, которые, будучи бездельниками, вовлекли его в пиршества, затем дело дошло до краж и в конце концов юноша стал предводителем разбойничьей шайки. И вот, когда в город этого епископа снова пришел Иоанн, он сказал: «Теперь отдай нам, епископ, залог, который я и Христос вверили тебе, чему свидетельницей Церковь, которой ты управляешь… Юношу и душу брата твоего требую». Тогда епископ застонал из глубины сердца и сказал: «Умер он». – «Как и какой смертью?» – «Умер для Бога: законченный негодяй и, более того, разбойник; вместо Церкви он теперь на горе с воинством ему подобных». Апостол разорвал на себе одежду и, громко стеная, осыпал ударами свою голову: «Хорошего же стража оставил я брату! Коня мне и кого-нибудь проводником!» Когда предводитель разбойников узнал подошедшего к нему Иоанна, он, охваченный стыдом, бросился бежать от него. «Иоанн, забыв свои лета, погнался за ним что было мочи с воплем: “Дитя, что ты бежишь от меня, своего отца, от безоружного, от старого? Пожалей меня, дитя! Не бойся, есть у тебя еще надежда на жизнь. Я отвечу Христу за тебя; если нужно, смерть за тебя приму, как принял ее за нас Господь. Душу отдам за тебя. Остановись же, поверь: Христос послал меня». Разбойник слушал, постоял, сперва потупившись, затем бросил оружие и, содрогаясь в горьких рыданиях, обхватил подошедшего старца; защитой ему был его плач, слезами он крестился вторично».
Помимо упомянутых ранее посланий апостолов Иоанна Богослова и Иакова, в Новый Завет вошли также два послания апостола Петра и одно Иуды, брата Господня, который, как и Иаков, был сыном Иосифа Праведного от его первой жены. Оба послания апостола Петра составлены были в Риме: «Приветствует вас избранная, подобно вам, (Церковь) в Вавилоне и Марк, сын мой» (1 Пет. 5: 13): первое – в конце 50-х годов, а второе – в середине 60-х, незадолго до распятия апостола, – и адресованы они, как можно судить по их содержанию, Асийским Церквям. Петр не знал греческого языка, а послания составлены на нем. Но апостол сам разрешает наше недоумение в связи с этим: «Сие кратко написал я вам чрез Силуана, верного, как думаю, вашего брата» (1 Пет. 5: 12) – Силуан излагал мысли апостола, который высказывал их на родном арамейском языке, в переводе на греческий. Послание Иуды написано приблизительно в то же время, что и 2-е послание Петра, а для предположений о месте его составления нет никаких данных.
Апостол Павел. Миниатюра из Апостольских посланий, XIII-XIV в. Пергамент. Монастырь Дионисиат, Афон
Важнейшее значение среди новозаветных писаний, после Евангелий, принадлежит корпусу посланий апостола Павла. Одни из них адресованы местным Церквям: к римлянам, два послания к коринфянам, к галатам (в названии упомянута целая провинция, а не город), к филиппийцам, к колоссянам, два – фессалоникийцам; другие, которые в связи с их главенствующей темой называются пастырскими, обращены к ученикам апостола, поставленным им епископами, – Тимофею (два послания), Титу и Филимону. Особенный характер имеет Послание к евреям, призванное укрепить в вере христиан, обращенных из иудеев. О Послании к евреям Ориген писал, что в его языке «нет особенностей, свойственных языку апостола, который признает, что он “неискусен в слове”, то есть в умении выражать свои мысли. Послание составлено на хорошем греческом языке, и каждый, способный судить о разнице стилей, это признает… Мысли в этом послании принадлежат апостолу, а выбор слов и склад речи – человеку, который вспоминает сказанное апостолом и пишет, как бы поясняя сказанное учителем». Время написания посланий апостола Павла – от начала 50-х годов, когда во время его второго миссионерского путешествия в Коринфе были составлены два послания к фессалоникийцам, до 67 года, когда в Риме во время заточения написано было его предсмертное послание, обращенное к Тимофею.
На первое место во всех изданиях Нового Завета всегда помещается Послание к римлянам, которое написано было под диктовку Павла его спутником Тертием в конце третьего миссионерского путешествия, вероятно в 58 году, когда апостол находился в Коринфе. В этом послании содержится квинтэссенция богословия апостола Павла – его учение о законе и благодати, об избрании и предопределении, о спасении язычников и иудеев чрез веру во Христа: «Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое, во-первых, иудея, потом и еллина! Напротив, слава и честь и мир всякому, делающему доброе, во-первых, иудею, потом и еллину! Ибо нет лицеприятия у Бога. Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут; а те, которые под законом согрешили, по закону осудятся – потому что не слушатели закона праведны пред Богом, но исполнители закона оправданы будут, ибо когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах» (Рим. 2: 9–15).
С поразительной глубиной апостол представил в этом послании драму верующей души, сознающей свою греховность и бессильной преодолеть ее без действия благодати, даруемой чрез веру во Христа: «Не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех… Ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7: 15–17, 22–24).
В 1-м послании к коринфянам апостол Павел нашел исполненные сверхчеловеческой силы слова, прозвучавшие гимном истинной любви: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я – медь звенящая или кимвал звучащий. Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, – то я ничто. И если я раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы. Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит» (1 Кор. 13: 1–7).
Помимо священных писаний, созданных в самой Церкви и позже включенных в канонический состав Нового Завета, в I и II столетиях от Р.Х. были написаны и другие книги, посвященные земной жизни Христа и Его учению, которые, однако, не получили церковного признания. Многие из них дошли до нас с разной полнотой; о существовании некоторых известно из сочинений древних христианских писателей. Это «Евангелия» Иакова, Фомы, Никодима, Петра, Филиппа, Варнавы, Иуды, Матфия, 12 апостолов, евреев, египтян, «Деяния» Павла, Петра, Андрея, Матфея, Иоанна, Филиппа, Фомы, Варфоломея, «Апокалипсис Петра». Имеющиеся в них достоверные сведения перемешаны с ложными и прямо фантастическими, в некоторых из них особое внимание уделяется сказаниям о детстве Иисуса Христа. Содержащиеся в «Евангелии Иакова» сведения о рождении Богоматери вошли в церковное Предание. Апокрифические евангелия различаются мерой своего расхождения с учением Церкви. Одни из них, в частности Петра и евреев, имеющее близкие параллели с каноническим Евангелием от Матфея, не содержат заметных богословских заблуждений, другие, в особенности «Деяние Фомы», «Евангелие Иуды», а также упоминаемое Оригеном «Евангелие Василида», возникшие в гностической среде, уклоняются от Предания Церкви в грубые ереси. По характеристике Евсевия Кесарийского, перечислившего ряд апокрифов, «речь их и слог очень отличаются от апостольского духа, мысли же и все учение в целом далеко не согласуются с истинным правоверием: это явно выдумки еретиков».
О жизни Церкви в последние три десятилетия I века от Р.Х. известно меньше, чем о том периоде ее истории, который предшествовал разрушению иерусалимского храма и отражен в Деяниях. И все же в церковной памяти бережно хранились имена предстоятелей важнейших Церквей, которые впоследствии внесены были Евсевием Кесарийским в его «Церковную историю». Так, иерусалимскую общину после Иакова возглавил его двоюродный брат Симеон. Как рассказывает Евсевий Кесарийский, «после мученической кончины Иакова и непосредственно затем взятия Иерусалима апостолы и ученики Господни, оставшиеся еще в живых, сошлись отовсюду, по преданию, вместе со сродниками Господа по плоти (многие из них были тогда еще живы) и стали все вместе держать совет, кого счесть достойным преемником Иакова. Все единодушно признали достойным здешнего престола Симеона, сына Клеопова, о котором упомянуто в Евангелии. Говорят, что он приходился Спасителю двоюродным братом. Егезипп пишет, что Клеопа был братом Иосифа». Симеон возглавлял иерусалимскую общину в течение долгого времени – до 107 года. Цитируемый Евсевием Егезипп писал, что еретики «донесли на Симеона, сына Клеопова, что он потомок Давида и христианин. Так он и пострадал, 120 лет от роду, при императоре Траяне и консуле Аттике». Подвергнутый чудовищным пыткам, он, по словам историка, потряс судью и его окружающих и снискал конец жизни, напоминающий страдания Христа.
В «Истории» Евсевия помещены сведения и о предстоятелях христианской общины в имперской столице: «После мученической смерти Павла и Петра первым епископом Римской Церкви был по жребию назначен Лин. О нем упоминает Павел, посылая ему привет в конце Послания к Тимофею из Рима». И как пишет тот же писатель, на втором году царствования Тита, следовательно, в 79 году, Лин, «12 лет служивший Римской Церкви, передал ее Анаклету», а в двенадцатый год правления Домициана Анаклета сменил Климент, обращенный к вере во Христа апостолом Петром. Священномученик Ириней Лионский писал, что он «видел блаженных апостолов и общался с ними, еще имел проповедь апостолов в ушах своих и предание их перед глазами своими». В 98 году его, по преданию, сослали в Херсонес Таврический. Клименту предъявлено было обвинение в обращении членов фамилии принцепса. Продолжавший и в ссылке проповедь Евангелия, создававший новые христианские общины, священномученик был утоплен в море в правление Траяна, в 101 году от Р.Х.
Сщмч. Климент, папа Римский
Сохранилось бесспорно принадлежащее ему Послание к коринфянам – оно называется первым, потому что среди древнехристианских памятников есть текст, называемый его 2-м посланием к коринфянам, который однако лишь приписывается ему, а в действительности написан был уже в середине II века. Обращение священномученика Климента к коринфским христианам было вызвано случившимся в христианской общине этого города – как и раньше, во времена апостола Павла, – разделением, когда там говорили: «“я Павлов”; “я Аполлосов”; “я Кифин”; “а я Христов”» (1 Кор. 1: 12), так что апостол должен был обратиться к раздорникам с упреком и назиданием: «Разве разделился Христос? Разве Павел распялся за вас?» (1 Кор. 1: 13). Вот и теперь, на исходе I столетия от Рождества Христова, святой Климент писал о печальном состоянии коринфской общины: «Ревность и зависть, вражда и раздор… Люди бесчестные восстали против почтенных, глупые против разумных, молодые против старших. Поэтому удалились правда и мир – так как всякий оставил страх Божий». Главная причина случившихся нестроений – «в беззаконной и нечестивой зависти, чрез которую и смерть вошла в мир». Священномученик призывает коринфян к спасительному покаянию и памятованию о смерти за нас распятого Христа: «Оставим пустые и суетные заботы и обратимся к славному и досточтимому правилу святого звания нашего… Обратим внимание на кровь Христа и увидим, как драгоценна пред Богом кровь Его, которая была пролита для нашего спасения и всему миру принесла благодать покаяния». Послание к коринфянам, как принадлежащее мужу апостольскому, в древности нередко включалось в канон новозаветных Писаний. Оно вошло в перечень священных книг, содержащийся в 85-м Апостольском правиле, там же, впрочем, упомянуто и приписываемое Клименту второе послание, равно как и книга Апостольских постановлений, усваиваемая ему же, но в действительности написанная в III веке.
Из самого факта обращения предстоятеля Римской Церкви к коринфской общине было бы опрометчиво делать вывод о существовавшей тогда юрисдикции епископов одних Церквей над епископами других, тем более об универсальной вселенской юрисдикции Римской кафедры. Это реальности или теоретические построения позднейшей эпохи. Поместная структура Церкви сложилась намного позже, уже на исходе эпохи гонений, но положение в любой христианской общине не могло быть безразличным для братьев, живших в иных городах, а авторитет святого Климента, мужа апостольского, тесно общавшегося с самим Павлом, был исключительно высок в древней Церкви, независимо от того, какую общину он в ней возглавлял. Настаивая на отсутствии в Церкви в два первых столетия ее истории поместного строя и юрисдикции одних кафедр над другими, не следует доводить этот тезис до абсурда, отрицая особый авторитет некоторых общин, связанный со значительным числом принадлежащих к ним христиан, а также пребыванием их в крупнейших политических центрах, что впоследствии и составило основание для диптиха Церквей. И разумеется, римская община изначально имела особый авторитет, хотя в первенствующей Церкви она, конечно, уступала в этом иерусалимской общине – матери всех Церквей.
Высоким авторитетом пользовалась от лет древних и Александрийская Церковь. По словам Евсевия Кесарийского, на восьмом году правления Нерона, следовательно, в 62 году от Р.Х., александрийскую общину возглавил «Анниан – первый после евангелиста Марка», именем которого открывается диптих ее предстоятелей. А в четвертый год правления Домициана, «когда исполнилось 22 года» служения Анниана, он скончался, и «его преемником и вторым епископом был Авилий». В первый год правления Траяна, или в 98 год от Р.Х., Авилия, «13 лет управлявшего Александрийской Церковью, сменил Кердон», который возглавлял ее до 107 года. «В Антиохии после первого епископа Еводия, – как пишет тот же историк, – славен был Игнатий, второй епископ». Еводий был преемником самого апостола Петра. Время его предстоятельства в Антиохии датируется в церковно-исторической науке, из-за отсутствия точных хронологических сведений у древних историков, по-разному. Один из несомненно условных вариантов: 43–67 годы, другой – и, вероятно, более близкий к действительности: 57–86 годы. Священномученик Игнатий Антиохийский был предан смерти в правление Траяна, в 107 году, или десять лет спустя – в последний год правления Траяна.
Апостолы из 70-ти и мужи апостольские возглавляли христианские общины в других городах Римской империи. Своего спутника Тимофея апостол Павел поставил епископом Ефесской Церкви, а другого своего сподвижника, Тита, – епископом Критским. Первым епископом в Афинах был Дионисий Ареопагит, также поставленный апостолом Павлом. В «Церковной истории» Евсевия упомянуты имена других епископов конца I столетия: Онисима, занимавшего Ефесскую кафедру после Тимофея, Дамаса Магнезийского, Полибия Тралльского.
Уже на заре своей истории Церковь, помимо открытых противников в лице отвергших Христа иудеев и язычников, столкнулась с угрозой, которая представлялась идущей изнутри, потому что исходила из тех кругов, в которых учение Спасителя принималось не в его полноте и интерпретировалось искаженно, в разрыве с апостольским Преданием. Апостол Петр предостерегал последователей Христа о появлении ересей: «Были и лжепророки в народе, как и у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель» (2 Петр 2: 1). Во II столетии самой серьезной духовной опасностью стал гностицизм, но корни гностических ересей восходят к апостольскому веку.
Древние христианские писатели первым еретиком и предшественником гностицизма называют Симона Волхва, самарянина, который, как рассказывает о нем евангелист Лука в Деяниях, «волхвовал и изумлял народ самарийский, выдавая себя за кого-то великого» (Деян. 8: 9), но потом уверовал во Христа, был крещен Филиппом и, «крестившись, не отходил» от него; «и, видя совершающиеся великие силы и знамения, изумлялся» (Деян. 8: 13). В апостолах Христовых его более всего привлекал их дар чудотворения. И он решил приобрести этот дар, предложив в оплату за него деньги, а в ответ услышал гневную отповедь Симона Петра: «Серебро твое да будет в погибель с тобою: потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги… Покайся в сем грехе твоем и молись Богу» (Деян. 8: 20, 22). На этот раз Симон выразил раскаяние в своей нечестивой просьбе, но, как видно из его последовавших дел, он так и остался, по слову апостола, «в узах неправды» (Деян. 8: 23), стремясь не к покаянному примирению с Богом, но к славе и могуществу.
Это о нем писал в адресованной императору Антонину Пию «Апологии» святой мученик Иустин Философ: «По вознесении Христа на небо демоны выставляли некоторых людей, которые называли себя богами… Таков был некто Симон Самарянин, из села, называемого Гиттон: он силою демонов, действовавших чрез его посредство, во время Клавдия кесаря делал волшебные чудеса в царственном городе вашем Риме и за то признан богом… И почти все самаряне, а некоторые и из других народов признают его за первого бога и поклоняются ему; и какую-то Елену, которая везде с ним в то время ходила, а прежде жила в блудном доме, называют первою происшедшею от него мыслию». Вслед за тем Иустин упоминает ученика Симона Менандра, тоже самарянина, из села Каппаретеи, который «был под влиянием демонов и в бытность свою в Антиохии многих обольстил волшебным искусством, даже уверял последователей своих, что они не умрут». Святитель Ириней Лионский, характеризуя его учение, писал, что Менандр называл себя спасителем, посланным из области незримых эонов, и утверждал, что никто, даже ангелы, не могут достичь совершенства, пока не овладеют магическими приемами, которым он обучает, а те, кто усвоит их, обретут бессмертие и навсегда останутся молодыми. Так что в случае с Менандром имело место не столько еретическое заблуждение, сколько злостное шарлатанство.
Апология аморальных девиаций составляла стержень николаитской ереси. Ее основателем называли одного из семи диаконов, избранных апостолами для того, чтобы «пещись о столах» (Деян. 6: 2) – «Николая Антиохийца, обращенного из язычников» (Деян. 6: 5). Эта ересь упомянута в Апокалипсисе: «Ангелу Ефесской Церкви напиши… то в тебе хорошо, что ты ненавидишь дела николаитов, которые и Я ненавижу» (Откр. 2: 1, 6). Гнусные дела николаитов заключались в потворстве плоти, в оправдании половой разнузданности, супружеских измен и беспорядочных связей. О том, насколько к этой ереси причастен был сам Николай Антиохиец, у древних писателей были разные суждения. Так, Климент Александрийский в «Строматах» писал, что николаиты превратно истолковали сказанные им однажды слова. По его сведениям, у Николая «была жена в цвете лет. Когда по Вознесении Спасителя апостолы стали его укорять за то, что он ревнует жену, он вывел ее на середину и предложил брать ее в жены всякому, кто пожелает. Такое поведение, говорят, согласовалось с его изречением: “Плоть не надо щадить”. И вот его поступку и его словам стали следовать прямо и без рассуждения: последователи его ереси предавались бесстыдному разврату. Я же слышал, что Николай не знал ни одной женщины, кроме своей жены, что его дочери состарились девственницами, а сын остался неиспорченным. Если это так, то вывести к апостолам горячо любимую жену значило попрать страсть, и слова “плоть не надо щадить” звали к воздержанию от желанных наслаждений».
Ересь николаитов развилась из протеста против ограничительных постановлений Апостольского Собора в Иерусалиме, из его запрета употреблять идоложертвенное и кровь и творить блуд как своего рода антитеза иудеохристианству, которое существовало тогда в виде двух сект – евионитов и назореев, отвергших постановление Иерусалимского Собора по той причине, что он не требовал от обращавшихся к вере во Христа язычников, чтобы они прежде становились прозелитами и исполняли обрядовые предписания Моисеева закона. После разрушения храма и прекращения жертвоприношений эти обряды перестали соблюдать и христиане из евреев, а евиониты и назореи держались за них, подобно иудеям, не уверовавшим во Христа. Разница между двумя сектами заключалась в том, что назореи расходились с церковными христианами в основном из-за своей приверженности заповеди об обрезании и иным ветхозаветным ритуалам, а евиониты придерживались крайне еретического учения о природе Христа. Как писал Евсевий, «представление их о Христе было убого и низменно. Они считали Его простым человеком, как все, который за одну свою нравственную высоту признан праведником. Родился он от брачного общения Марии и ее мужа. Нужно полностью соблюдать обряды, требуемые законом… Другие, наряду с ними носящие то же имя… не отрицают, что Христос родился от Девы и Духа Святого, но заодно с первыми не признают предвечного существования Христа – Слова и Премудрости Божией… Они считали, что послания апостола Павла должны быть вовсе отвергнуты, и обзывали его отступником, читали только так называемое Евангелие от евреев»; из иных источников известно, что евиониты признавали также Евангелие от Матфея и Апокалипсис, а остальными книгами пренебрегали». Название секты идет от еврейского слова эвйоним («бедные»), как называли себя иногда первые христиане из иудеев.
Подобно евионитам, безмужное рождение Спасителя отрицал и основатель еще одной ереси Керинф, о котором известно, что образование он получил в Александрии, а потом проповедовал в Ефесе и в Иудее. В его учении смесь ересей: евионитской, николаитской и гностической, присутствует в нем и хилиастические воззрения – о тысячелетнем земном царстве Христовом, которых, впрочем, придерживались впоследствии и некоторые церковные писатели: святые Иустин Философ, Ириней Лионский, Ипполит, а также Папий Иерапольский, Викторин Пиктавийский, Лактанций. Еретические идеи Керинфа, в том числе и относительно тысячелетнего царства, носили на себе отпечаток крайней вульгарности. Он учил, что по воскресении из мертвых христиане вновь поселятся в Иерусалиме и будут там пребывать тысячу лет, проводя их в плотских утехах. Святитель Дионисий Александрийский так излагал учение Керинфа: «Земным будет царство Христово; осуществится то, к чему он сам стремился – а любил он плоть и был очень чувствен, – и можно будет жить, как он мечтал: желудок и то, что ниже его, будут вполне удовлетворены едой, питьем и брачным сожитием. Все это он думал облагообразить, называя празднествами, приношениями, жертвами».
Святой Ириней Лионский со слов своего учителя Поликарпа Смирнского, который в молодости общался с апостолами и особенно часто с Иоанном Богословом, рассказывает, как однажды Иоанн пришел «помыться в баню, но, узнав, что тут же находится и Керинф, вскочил с места и выбежал вон: не мог он оставаться под одной с ним кровлей. И спутников уговаривал поступить так же: “Бежим, как бы не обрушилась баня, там ведь находится враг истины Керинф”».
Апостол Иоанн пережил всех самовидцев Слова. Среди христиан распространилось поверье, что он не умрет, но доживет до кончины века и Второго пришествия. Отвергая подобные толки и обращаясь мысленно к последней беседе воскресшего Спасителя со Своими учениками, он писал в Евангелии, названном его именем: «Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус… Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! А он что? Иисус говорит ему: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того? ты иди за Мною. И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: если Я хочу, чтобы он пребыл, пока приду, что тебе до того?. Сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие; и знаем, что истинно свидетельство его» (Ин. 21: 20–24). Апостол Иоанн единственный из 12-ти отошел ко Господу не чрез мученическую казнь, но мирно и в глубокой старости. Его кончина приходится на рубеж столетий, и местом его упокоения был Ефес.
Протоиерей Владислав Цыпин
19 марта 2010 г.