Двадцать два года
Двадцать два года я была членом Международной Церкви Христа. Я покинула церковь в августе 2003. До недавнего времени я искренне верила в то, что никогда оттуда не уйду. За эти годы в моей жизни случилось немало перемен: я училась и закончила колледж, работала, искала свою половинку, вышла замуж и родила детей. Здесь я хочу кратко описать самые важные из тех событий, свидетелем и участником которых я была в МЦХ.
автор Диана Тернер (dmt2000@comcast.net)
Содержание
- Введение
- Обращение
- Первый год
- Церковь в Индианаполисе
- Работа в церкви
- Смена курса
- Наставники
- Церковь Христа в Детройте
- Наставник из ада
- Семья Рид
- Письмо Генри Крита
Введение
Двадцать два года я была членом Международной Церкви Христа. Я покинула церковь в августе 2003. До недавнего времени я искренне верила в то, что никогда оттуда не уйду. За эти годы в моей жизни случилось немало перемен: я училась и закончила колледж, работала, искала свою половинку, вышла замуж и родила детей. Здесь я хочу кратко описать самые важные из тех событий, свидетелем и участником которых я была в МЦХ.
Обращение
Зимой 1981 года, во время очередного семестра, меня впервые пригласили на беседу по Библии. Это были мои друзья по колледжу. Та группа нашего студенческого городка, к которой они принадлежали, благодаря местным газетам получила широкую известность. Во всех публикациях писали, что эти люди являются членами секты. Поэтому я с большим недоверием отнеслась к их предложению, но они настаивали, и после очередного приглашения я решилась прийти на Рождественскую службу. То, что я там увидела, мне очень понравилось. Я повстречала множество приятных людей, общение с ними было воодушевляющим и очень интересным, все были милы и приветливы. Поскольку из-за недоброй славы этой группы я относилась к ним с предубеждением, я внимательно наблюдала за всем, что происходило вокруг. Однако, я не смогла заметить ничего предосудительного. Все выглядели счастливыми, были дружелюбны, общение с ними показалось мне познавательным. В конце службы я обменялась телефонами с некоторыми из своих новых знакомых и получила приглашение на следующую встречу. Вскоре мне предложили изучать Библию, и я с радостью согласилась. Через месяц, 14 июня 1981 года я крестилась. Так началась моя история в церкви.
Первый год
Сразу после крещения в моей жизни произошло очень много приятных и воодушевляющих перемен: все члены церкви теперь назывались моими сестрами и братьями, меня приняли очень тепло, звали в гости и приглашали на свидания. В церкви немало делали для того, чтобы создать семейную атмосферу. Я была так счастлива ощутить себя любимой, нужной, так рада стать частью этой замечательной, дружной и искренней группы единомышленников!
Позже я узнала, что внутри моей церкви существуют разные группы. Одна из них была создана для того, чтобы обучать тех, кто в будущем мог стать лидером, посвятить свою жизнь работе в церкви. В эту группу людей отбирал евангелист. Только они могли посещать особые встречи для лидеров. Там обсуждали текущие дела церкви, духовное состояние ее членов, учили наставлять других и поднимать лидеров из простых членов общины и планировали все мероприятия. Попасть в эту группу мечтали все. Я до сих пор помню проповедь о том, что Бог благословляет тех, кто жертвует ради церкви, взращивая из них лидеров. Великой честью было получить право вести других, лидеры пользовались огромным авторитетом. Мне казалось, что никакая другая цель в жизни не может сравниться с этой.
Лидеры назначали каждому «партнеров» (позже они превратились в пары наставник-ученик). У каждого члена церкви должен был быть один «старший партнер» и один – «младший». Старший – тот, кто, как предполагалось, имеет больше опыта жизни во Христе, более благочестив и может дать добрый совет. Старший партнер отвечал за духовное состояние младшего, стремясь поднять его до уровня лидеров. По отношению к младшему партнеру от каждого требовалось вести себя точно так же, как с ним самим вел себя старший партнер. Моим старшим партнером стала девушка, которая изучала со мной Библию до моего крещения. Меня побуждали рассказывать ей обо всем, что происходило в моей жизни. Поначалу меня удивляло, откуда она узнает моих разговорах с любым человеком в церкви. Она частенько упрекала меня во том, что со своими вопросами я не обратилась именно к ней. Поначалу я ощущала себя под колпаком: какое бы решение мне ни приходилось принимать, от меня ожидали, что сначала я пойду и спрошу совета и разрешения у моего наставника. Это было непривычно: раньше в своей жизни я все решала сама. Да, я хотела, чтобы вера изменила мою жизнь, хотела показать, что люблю Бога, но иногда мне в голову приходила мысль о том, что я лишь учусь исполнять какие-то новые и непонятные «роли», заменявшие простые отношения в церкви. Спустя несколько месяцев выяснилось, что я уделяю проповеди больше времени, чем моя наставница, и меня перевели под опеку другой сестры, которая занимала в иерархии церкви более высокое место. Так я стала продвигаться по ступеням пирамиды, в которой положению одного над другим придавали так много значения.
Церковь в Индианаполисе
В этой церкви я провела девять лет (с 1981 по 1990 гг.). За это время оттуда изгнали пятерых членов, один раз церковь пережила раскол, одного евангелиста уволили, и его место, один за другим, занимали семь человек, пока саму церковь не «перепосвятили» при участии и под началом церкви в Чикаго, и она не стала частью Бостонского движения Кипа МакКина.
Церковь в Индианаполисе началась с движения «Перекресток» (которое, в свою очередь, было частью традиционных Церквей Христа). Это было в 1980 году, когда 11 человек приняли участие в конференции церквей в Гайнсвилле, Флорида. Они умоляли организаторов конференции о том, чтобы те послали в Индианаполис своего проповедника, который мог бы основать там церковь. Те 11 человек жаждали продолжить дело «Перекрестка» и открывать новые общины учеников. В итоге из Гайнсвилля прислали Рича Колларда, который и стал первым лидером Церкви Христа в Индианаполисе. (Сначала она называлась «Сельской церковью».) Рич был не слишком талантлив. Он мало знал и часто колебался, когда было нужно принять какое-то решение. Однако ему очень нравилось, когда люди смотрели на него снизу вверх, ожидая получить наставление или совет. Его отношение к людям часто было предвзятым. Под его руководством в церкви процветало законничество. Уважали и ценили лишь тех, кто приводил на службы много гостей или обладал достаточно серьезным влиянием за счет высокого положения в церкви (был на «ответственном посту»).
К тому времени я уже была назначена лидером, поскольку смогла привести в церковь и крестить несколько человек. Помню, одна из сестер сказала мне, что Бог выбирает из нас самых достойных, позволяя им «приносить плод» (то есть приводить людей в церковь и крестить их). Еще она сказала, что раз мне удалось крестить несколько человек, значит, в глазах Бога, я более достойна, чем другие. И я поверила в эту ложь.
Постепенно я тоже начала делить людей на тех, кто, по моему мнению, может прийти в церковь, и кто не хочет этого делать. Те, кто не хотел прийти в МОЮ церковь, в моих глазах были ущербны: я думала, что их нежелание говорит об их испорченности. В конце концов я решила, что для Бога я куда ценнее, чем многие тысячи людей, которые меня окружали: ведь я стала частью Его избранного остатка – церкви в Индианаполисе. Я хотела доказать Богу и лидерам, как глубоко я благодарна за такую честь. Единственным способом выразить свою благодарность, как я считала, было без устали трудиться на благо церкви. Я пыталась превзойти в усердии тех, кто меня окружал, вставала затемно и молилась так долго, как никто из них. Я без конца читала Библию и приглашала на службы всех, кого встречала. Я стремилась найти столько желающих изучать Библию, сколько до меня не находил никто.
В то время я начала встречаться с одним из братьев. Он тоже был лидером и мечтал посвятить свою жизнь работе в церкви. Он стал моим другом. Иметь в церкви друга или подругу тоже было привилегией, доступной не каждому. Их жизнь должна была представлять из себя безупречный образец для подражания. Как-то я призналась одной из сестер, что меня мучает ревность, и я согрешила (кому-то солгала). Она рассказала о моей исповеди моему другу, наставнику и еще половине церкви. В результате моему другу посоветовали порвать со мной отношения, а меня лишили права наставлять других и посещать встречи лидерства.
Я была очень сильно задета этим происшествием. До этого сплетни меня не ранили. К тому же, я впервые поняла, что любовь ко мне не была безусловной. Моя самооценка резко упала. Я думала, что Бог во мне разочаровался, ведь Он лишил меня привилегии быть лидером в Его церкви. А лидер – это тот, чья жизнь прославляет Бога. Нет, я не думала о том, чтобы покинуть церковь. Во всем случившемся я винила только себя. Я искала в себе грехи, которые отняли у меня милость Бога, полагая, что куда лучше раскаяться, чем лишиться возможности попасть на небеса.
Прошло время, я воспряла духом, по-прежнему полная решимости посвятить себя служению церкви. Моя работа, профессия, карьера – все это не было для меня и вполовину столь важным, как это. В конце концов, самое лучшее, что человек может сделать на земле – это служить Богу, служить церкви.
В течение нескольких последующих месяцев один из моих сослуживцев, моя соседка и будущая невестка стали учениками. Меня снова назначили лидером. На этот раз я даже стала вести собственную группу женщин. В ней было около 10 человек. В мои обязанности входило готовить и проводить с ними беседы по Библии (раз в неделю), следить за тем, чтобы сестры приводили на беседы гостей, предлагать гостям изучать Библию, а также следить за тем, чтобы мои подопечные являли собой образец успешного ученика Христа. Каждую неделю во всем, что я сделала, я должна была отчитываться перед евангелистом. Это было непросто, потому что большую часть дня я проводила на работе. На встречах группы лидеров основное время проходило в разговорах о том, как, когда и что мы должны были говорить другим. Нас учили, как общаться с теми, кто не является членом церкви, как наставлять своих подопечных, как обличать слабых и гордых учеников. Нас учили слово в слово передавать своим ученикам уроки, которые мы слышали на собраниях лидеров.
Рич Колард был уволен примерно в 1984. Из Гайнсвилля прислали другого лидера. Он влюбился в одну из наших сестер, и вскоре они поженились. Они были любимцами церкви. Каждый ученик мечтал оказаться в той группе, которую они наставляли, они пользовались всеобщим уважением и любовью.
Я помню тот день, когда меня перевели в их группу, и я стала правой рукой жены лидера нашей церкви. Я не чуяла под собой ног от счастья. Она учила меня всему, что знала, готовя к работе в церкви. Все сестры, которых она наставляла, стремились во всем стать похожими на нее. Мы все носили ее любимый красный цвет, купили себе безразмерные сумки, сделали стрижки «под наставницу» и даже в нашей речи то и дело проскальзывали свойственные ей обороты и выражения. Я снова почувствовала себя на коне. Среди женщин церкви я пользовалась огромным уважением, меня ставили в пример на проповедях и уроках, сестры наперебой обращались ко мне за советом. Жизнь в церкви в те дни была для меня восхитительной.
Мои близкие заметили произошедшие во мне перемены. Моя родная сестра как-то рассказала мне, как в рыданиях проснулась среди ночи, потому что переживала за меня, думая, что я попала в секту. Этот случай заставил меня задуматься. Ближайшее воскресенье я решила провести с семьей. В течение недели мне было очень трудно найти на это время. Я оправдывала себя тем, что они не хотят приходить в церковь, и значит, я проведу время с большей пользой, если потрачу его на тех, кто захочет туда прийти. Все мои мысли тогда были заняты моими делами в церкви: наставничеством, изучением Библии с теми, кто может стать учеником, встречами с учениками.
Каждую неделю у нас были встречи по воскресеньям утром и вечером, а также вечером в среду (изучение Библии) и четверг (беседа по Библии). Кроме того, в пятницу проходили встречи для членов церкви, и еще я должна была найти время, чтобы встретиться и учить отдельно каждую из женщин моей группы. Я так уставала, что однажды заснула на работе. Я чувствовала себя виноватой, но мне приходилось ложиться спать очень поздно, и я не высыпалась.
Я начала встречаться с другим братом, мечтая выйти за него замуж. Мы уже обсуждали нашу будущую совместную жизнь. Однако лидеры считали, что мы – неподходящая пара: я была одной из них, а мой друг – нет. Лидеры считали, что мои отношения с ним мешают моему росту во Христе, и даже опасались, что из-за них я оставлю свою мечту получить работу в церкви. Они настаивали на том, чтобы мой друг приложил усилия и тоже стал лидером. В конце концов, если он хочет, чтобы я стала его женой, ему необходимо это сделать. Я стала смотреть на него свысока. Я искренне полагала, что я лучше, потому что Бог сделал меня лидером. Как часто я слышала о том, что наши отношения смущают других лидеров! А лидерство, как я тогда полагала, это привилегия, которая даруется Самим Богом. Я порвала со своим другом. Тогда я полагала, что поступаю правильно, но позже моя уверенность сменилась чувством вины перед покинутым мною другом.
В 1986 году церковь вела пара, которая очень хотела отправиться в Бостон, чтобы учиться там, как добиться успеха. Начались поиски тех, кто мог бы их заменить. Поскольку тогда мы еще не были частью Бостонского движения, у нас было право решать такие вопросы самостоятельно. В итоге из нескольких человек выбрали двоих – Джерри Джонса и Эда Пауэрса. Джерри тоже решил переехать в Бостон, и церковь возглавил Эд. Эда любили. Он был прекрасным семьянином, был ответственен, практичен и рассудителен. После того, как он возглавил церковь, количество новообращенных резко возросло. Эд умел ставить цели и достигать их. Я помню, как он неоднократно заверял нас, что мы не станем частью Бостонского движения. Однако лидеры этого движения планомерно вовлекали Эдда и его жену в свою деятельность. Его приглашали на все конференции, семинары, поездки и встречи, организованные Бостоном. Большие люди решили, что он им нужен, и не намерены были отступать.
Работа в церкви
Весной 1987 года мне предложили работу в церкви. Это была большая честь. В моей группе были и студенты, и работающие: холостые и женатые пары – всего около 100 человек. Казалось, я, наконец, достигла всего, о чем мечтала. Даже моя зарплата в церкви была не меньше той, которую я получала на предыдущей работе. Я помню, как на воскресной службе объявили о том, что я буду работать в церкви, и какую группу мне доверили: на меня смотрели как на воплощение божества. Каждый счел своим долгом подойти ко мне со словами: «О, ничего себе! Поздравляю!» или «Ты так много сделала для Бога!» Вскоре мне поручили подготовить урок, который должен был состояться на одном из собраний в будни. Как меня хвалили за этот урок! «Я хочу стать такой же, как ты!», «Ты такой прекрасный ученик, я хочу стать такой, как ты! Мы можем встретиться?» - это лишь малая часть того, что я услышала. В моих глазах эти похвалы вознесли меня до небес!
Однако наслаждение от высокого положения в церкви омрачалось резко возросшим давлением тяжелого груза ответственности. Если в твоей группе люди проявляли себя как примерные ученики, все их заслуги приписывали тебе. Но если кто-то «грешил» или начинал колебаться в своих убеждениях – вся вина за это тоже ложилась на тебя. Нас учили отвечать за каждое наше слово, за каждый поступок, потому что любое наше движение, так или иначе, отражалось на учениках. «Если бы ты была лучшим лидером/подругой, это удержало бы ее от греха», - такие упреки я слышала постоянно. Если бы я больше советовалась, больше времени уделяла тем, кто впервые пришел на службу, упорнее трудилась, служила и наставляла – все эти «если бы, если бы». Я могла проснуться среди ночи, и прокручивать свои разговоры, вспоминая каждое слово, которое услышала или произнесла – и так до самого утра. Я боялась, что мое неверное слово подтолкнет кого-то к греху. Это было очень тяжело. Нам внушали, что лидеры – это «сливки общества», избранные Богом, лучшие из лучших, назначенные Им на служение, чтобы назидать остальных и служить им примером.
Собрания лидеров проходили в тяжкой атмосфере непрестанного давления. Каждое собрание начиналось с того, что мы знакомились с «термометрами крещений» друг друга. Каждое крещение в твоей группе – это дополнительный градус для твоего «термометра». Это было похоже на присуждение баллов за работу в первом классе. Сидим и закрашиваем квадратики. Если у тебя была «хорошая неделя» - ты чувствовал себя на высоте. Если «плохая» - готов был провалиться сквозь землю. Количество крещений стало самым важным. Помимо этого на собраниях подробно рассматривалась деятельность каждого лидера. Всю неделю мы вели особые записи о том, сколько часов посвятили молитве, сколько – изучению Библии, сколько – беседам с нашими подопечными, сколько – приглашали людей на службы и искали тех, кто согласится изучать Библию, и даже сколько часов уделили сну! На каждом еженедельном собрании лидеров мы пускали свои отчеты по кругу, чтобы каждый мог с ними ознакомиться.
Потом мы обсуждали «проблемы» наших учеников. Мы учились составлять и передавать им индивидуальные уроки, обсуждали, когда и в чем их нужно вызвать, как поправить, что посоветовать. Могли даже обсудить доверенную кому-то тайну о супружеской измене. Конфиденциальность в церкви была не в чести.
Постепенно я поняла, что не хочу больше этим заниматься. Вовсе не об этом я когда-то мечтала. Постоянно ощущая на себе давление сверху, я начала переводить его и на своих сестер. Наставляя, я стала принуждать их к тому, чтобы они точно также отчитывались передо мной за каждый свой шаг, как вынуждена была отчитываться я сама. К примеру, я могла задать вопрос: «Ты сегодня делилась своей верой?», «Сколько раз, с кем, взяла ли ты у них телефон?». Если кто-то, как оказалось, этого еще не делал, я могла спросить: «А как твое тихое время?», или даже «Должно быть, ты не слишком сильно заботишься о том, какой тебя видит Бог, у тебя дурное сердце, или ты грешишь! Я знаю это, потому что иначе Бог бы тебя благословил!». Я становилась настоящим тираном, хотя это было ненавистно даже мне самой. Сестры стали меня бояться. К тому же, я начала страдать от последствий того стресса, в котором постоянно находилась. Думаю, из-за этого не ослабевавшего давления в группе лидеров, я и стала испытывать те проблемы со здоровьем, с которыми тогда столкнулась.
В 1988 году Эд и Бобби решили, что церковь должна присоединиться к Бостонскому движению. Ближайшее лето они должны были провести в Чикаго, чтобы обучиться там вести церковь так, как это делали в МЦХ. Бостонское движение намеревалось провести у нас значительные преобразования. Эд объявил об этом на одной из воскресных служб. Он взял стодолларовую купюру и порвал ее пополам. Одну половину он оставил себе, другую – отдал одному из присутствовавших в зале. Он сказал: «Я сделал это, чтобы показать, насколько я уверен в своем возвращении. Храните эту половинку до конца лета, чтобы отдать ее мне, когда я вернусь». Мы были абсолютно уверены в том, что он говорит правду.
Смена курса
Перемены начались в июле 1988. Из Чикаго приехали Джон и Нэнси Мэннел. На время отсутствия Пауэрсов они поселились в их доме. Последующие две недели эта пара проводила ежедневные собрания лидеров, которые длились с 8 утра до 3 часов дня.
В это время Эд и Бобби встречались с лидерами Чикаго. На первой же встрече им объявили, что в Индианаполис отправляют Стива и Трицию Стейтен, которые будут вести нашу церковь, потому что Эд и Бобби останутся в Чикаго на неопределенное время. Услышав это, Эд сразу же собрался и покинул Чикаго. Вернувшись в Индианаполис, он немедленно собрал всех лидеров нашей церкви. Он решил отказаться от своих прежних намерений присоединиться к Бостонскому движению. Он осознал, что ему солгали, когда описывали, на каких условиях это произойдет. Эд был возмущен этой ложью. Он отказывался доверить судьбу нашей церкви тем, кто ему солгал. Мы уже были готовы поддержать его решение, но в Чикаго быстро сообразили, что происходит, и попытались перехватить инициативу. На следующий же день было назначено новое собрание лидеров. В Индианаполис срочно вылетели Марти и Крис Фьюквей. Они не оставляли Пауэрсов всю последующую неделю, пытаясь убедить их изменить свое решение.
Собрание лидеров было ужасным. Нас упрекали даже в том, что мы выслушали аргументы Эда, когда он говорил о своем отказе присоединиться к Бостонскому движению. Нам грозили, что, когда наша церковь вольется в движение, никто из нас уже никогда не сможет стать лидером. Самое большее, на что мы могли рассчитывать – это получить ответственность за беседу. Это было очень унизительно.
Встречи лидеров Индианаполиса продолжались в течение последующих двух недель. Новые наставники учили нас, как быть жесткими и непреклонными в беседах с нашими учениками, как заставить их подчинить свои жизни нам. Они постоянно говорили о том, что наша церковь была «неправильной», и что все нужно менять. Теперь мы должны были требовать от каждого отчета о том, сколько денег он отдает в церковный сбор. Они утверждали, что небольшие сборы – свидетельство неправедных сердец. Если наши люди не сдают много денег, значит, мы неправильно их наставляем. Тех из нас, кто отказывался занять жесткую позицию в этом вопросе, в глаза называли трусами.
Разобравшись с лидерами, наши новые наставники принялись за остальных. Сначала собрали сестер, работающих в церкви, и предложили каждой из них публично исповедоваться. Лидеры из Чикаго заверили нас, что мы не потеряем работу, что бы они от нас не услышали. Пока каждая из нас исповедовалась, они делали заметки, к которым впоследствии не раз возвращались. Затем объявили о «ночи покаяния», в которой должна была участвовать вся церковь. В ту ночь две наши сестры покинули церковь: одна из них была молодой матерью-одиночкой, другая – ее наставницей. Молодая мама работала в тот вечер, когда все члены церкви должны были собраться для «покаяния». Лидеры из Чикаго в категоричной форме велели ей бросить работу и прийти на встречу, потому что «церковь должна быть на первом месте». Она отказалась. И она, и ее наставница в тот вечер расстались с церковью.
Затем прошла волна разговоров «один на один» между членами церкви и лидерами из Чикаго. В процессе разговора каждый из нас должен был оценить свою духовную жизнь. В зависимости от того, насколько серьезными казались лидерам чьи-то проступки и насколько тяжелыми грехи, они решали, стоит ли ему повторно пройти через крещение. Разговоры были очень жесткими, а выводы – категоричными. Я уверена, что во время этих разговоров выносилось на свет то, что лидеры записывали во время публичного покаяния. Мне тоже предложили хорошенько подумать о необходимости креститься заново. Также моя новая наставница посетовала на то, что духовное состояние моей группы ее разочаровало.
В августе церковь в Чикаго уволила все семнадцать человек, работавших в нашей церкви. На содержании церкви были оставлены только те трое, которые прибыли из Чикаго. Я была одной из тех семнадцати, которых уволили.
Объявление об этом было сделано на одном из вечерних собраний. В 24 часа все те, кто работал в церкви до ее присоединения к Бостонскому движению, были вышвырнуты без объяснений. Нас использовали для того, чтобы провести свои «преобразования», а затем просто выбросили за ненадобностью, как старое изношенное платье.
Я вернулась к работе, которую в свое время покинула ради работы в церкви. Меня не оставляло чувство унижения. Это было очень тяжелое время, я была удивлена тем, как много дурного пришлось услышать о себе от тех, кто раньше стремился брать с меня пример. Когда кого-то превозносят со сцены и ставят в пример на общих собраниях, им восхищаются, его уважают и поддерживают. Но стоит ему получить отставку, как все меняется, и от былого уважения не остается и следа.
Наставники
Поскольку большинство лидеров было уволено, из Чикаго на замену прислали новых. Я оказалась на «попечении» у одной из таких сестер. Год, проведенный с ней, стал худшим из тех, которые мне довелось пережить. Никогда еще я не испытывала таких унижений, никогда раньше меня так не изводили и не понукали. Беседы по Библии, которые я вела, проходили под ее бдительным оком, после каждой я получала свою порцию нагоняев. Она требовала отчета обо всем, что я делала, о чем думала и что знала. Она распекала меня за все: ее не устраивала моя манера одеваться, моя стрижка, мой дом, мои увлечения (если я находила на них время). Я никогда не была «хороша», она всегда находила повод для упрека.
В феврале 1989 я начала встречаться с братом, который был мне очень и очень дорог. Участие моей наставницы тяжким бременем легло мне на плечи. Она непрестанно твердила мне, что я «недостаточно открыта». Мы с моим другом с трудом обручились в августе 1989. Как тяжело было готовиться к свадьбе, чувствуя на себе бульдожью хватку бдительной наставницы! Помню, как-то мы собрались за покупками к свадьбе. Естественно, посещая магазины, попутно мы делились там верой. Но когда я сказала об этом моей наставнице, она обвинила меня во лжи. На той же неделе я договорилась вместе с моим зятем заняться подбором музыки для свадебной церемонии. Моя наставница была в ярости, потому что ради этого мне пришлось перенести нашу с ней встречу. Она упрекала меня в том, что ради своей свадьбы я «забыла Бога», и грозила, что Он может все разрушить, потому что я «не поставила Его на первое место».
Пришло время назначить дату венчания. Мы должны были обязательно обсудить этот вопрос с той парой, что нас наставляла. Они категорически отказались принять предложенную нами дату, поскольку евангелист решил, что мы должны подождать еще месяц. Я была вне себя от негодования, однако не стала возражать. Выйти замуж для меня было куда важнее, чем вступать в бессмысленную борьбу с этой фурией. Я решила схитрить и сказала: «Жаль, но тогда ты не сможешь быть на моей свадьбе, ведь тебе скоро рожать». Она прямо-таки подпрыгнула от этой мысли и ответила: «Да, да, конечно! Я поговорю с евангелистом и его женой, и, думаю, они не откажутся пойти нам навстречу. Я тебе сразу же позвоню!». И, конечно же, она позвонила, чтобы сказать, что все согласны на наши условия. Моя мама долго возмущалась, когда узнала, что одной из свидетельниц будет женщина на девятом месяце беременности. По ее словам, трудно себе представить что-либо более смехотворное, чем вид дамы на сносях в платье подружки невесты. Но стоило ли мне возражать, зная, что из-за этого вся свадьба окажется под угрозой? Я предпочла смириться. Я была очень осторожной до тех пор, пока мы, наконец, не были обвенчаны.
Через два месяца после нашей свадьбы евангелист призвал всех членов церкви на предстоящей неделе найти, по крайней мере, троих, с кем мы могли бы поговорить о своей вере. Когда моя наставница спросила меня, выполнила ли я это предписание, я сказала «нет». Она начала кричать на меня: «Ты не слушаешься евангелиста церкви, ты в своем уме?» Чтобы восстановить душевное равновесие, мне пришлось напомнить себе о том, что я – взрослый, самостоятельный человек, добившийся в жизни определенных успехов и заслуживающий достойного к себе отношения.
В апреле 1990 мой отец перенес операцию на сердце. Он был очень плох, и я сильно переживала за его здоровье. После операции из-за частичного нарушения кровообращения он потерял ногу. Моя наставница ни разу не поинтересовалась, как он себя чувствует. Она подождала пару недель, а потом сказала мне, что я должна уделять больше внимания тому, чтобы искать потенциальных новообращенных. Как это возможно: отвлекаться на всякие личные проблемы, когда нужно обращать людей? Она и так, желая проявить сострадание к моему горю, не трогала меня целых две недели! Тогда я впервые задумалась о том, могу ли я покинуть церковь. В другой раз она позвонила, чтобы услышать отчет о положении дел в моей беседе. Это было в двенадцатом часу ночи, а на следующее утро я должна была идти на работу. Я ответила ей, что перезвоню завтра утром, и, пожелав спокойной ночи, повесила трубку. Она сразу же перезвонила и стала обвинять меня в неуважении. Она дала мне понять, что не желает, чтобы я еще хоть раз посмела с ней так разговаривать... Тот день был днем моего рождения.
В мае мой муж потерял работу. Он упорно искал новое место, но это было не просто. Церковь готовилась к «особенному сбору». У нас не было на него денег, но евангелист сказал, что мы должны взять на себя определенные обязательства, поскольку он считал, что положение на рынке труда позволяет найти работу. И, несмотря на стесненные обстоятельства, мы взяли на себя эти обязательства. Через 3 месяца мой муж получил неплохое предложение, но чтобы занять это место, он должен был переехать в Мичиган. Предложение было очень хорошим, и мы решили поехать. Когда об этом узнали лидеры, они были очень недовольны нашим решением. Нас обвинили в гордости и непокорстве. На самом же деле мы были на грани отчаяния, когда получили это предложение. Оно стало нашим спасением.
Церковь Христа в Детройте
В сентябре 1990 мы переехали в Детройт. За год до этого Церковь Христа в Атланте послала туда миссионерскую команду из 15 человек. Перед нашей первой службой в новой церкви мы встретились с евангелистом церкви и его женой. Это была короткая встреча в кафе «у Вэнди». Они сказали, что рады тому, что мы присоединяемся к их церкви, и обмолвились о своем разговоре с лидерами церкви в Индианаполисе, которые не преминули назвать нас гордыми и посетовать на то, что мы переехали, не спрашивая у них совета (разрешения). Ну, что ж – хорошее начало.
Нас передали на попечение пары, которая переехала в Детройт за несколько месяцев до нас. Это были очень милые люди. Мой муж быстро нашел с братом общий язык, и я почувствовала себя более уверенно. Однажды, когда мы встречались, наши мужья остались вдвоем, чтобы поговорить, а мы отправились пить кофе. Это была такая душевная встреча: мы беседовали, смеялись – казалось, мое сердце, наконец, оттает. Но при следующей встрече моя наставница проявила себя совсем иначе. Оказывается, пока наши мужья вели разговор на серьезные духовные темы, мы безответственно тратили время на пустую болтовню! Она сказала, что мне следует быть «более духовной», и что я не хотела быть открытой с ней, и мне нужно измениться. В воскресенье, придя на службу раньше обычного, я подошла к группе сестер, чтобы просто поздороваться. Среди них была и жена евангелиста. Она стояла ко мне спиной. Когда я подошла, обернувшись, она уставилась на меня так, как будто я застала ее врасплох, а затем, ни сказав в ответ на мое приветствие ни слова, отвернулась, и, как ни в чем не бывало, продолжила разговор. Я поняла, что они обсуждали меня за моей спиной, и сказанное не было предназначено для моих ушей.
В октябре евангелист и его жена были уволены, а затем их попросили переехать в Лос-Анджелес. К нам приехала другая пара. Я знала их, нас связывали теплые, дружеские отношения. Как-то я обмолвилась одной сестре, что их планы (о которых они рассказали, приехав в Детройт) несомненно, пойдут на пользу церкви. Позже она позвонила мне и сказала (зная, что я была больна), что своими словами я сею в церкви раздоры, и что в следующий раз перед тем, как что-то сказать, мне следует хорошенько подумать.
В феврале 1991 года мне позвонила моя родная сестра и сообщила о смерти отца. Трудно описать, как я переживала это известие. Я так скучала по нему, так тосковала вдали! Я поехала в Индианаполис на похороны. Лишь двое человек из нашей церкви пришли почтить память моего отца и поддержать меня. Как это было больно! Десять лет моей жизни были отданы церкви в Индианаполисе, но не прошло и полугода с того дня, как я переехала – и меня забыли. Вернувшись в Мичиган, я поняла, что мне понадобится время, чтобы смириться с утратой. Но не прошло и недели, как одна из сестер-лидеров подошла ко мне и сказала, что мне следует быть более радостной и вернуться к моим обычным обязанностям в церкви. Помню, мне хотелось ударить ее за эти слова! В своем горе я не видела и тени сострадания с их стороны.
Наставник из ада
В 1992 году меня и мужа поручили новым наставникам. Думаю, это произошло потому, что предыдущие наставники были в нас разочарованы. И нас передали людям, которых я без зазрения совести назвала бы фашистами. В то время я ждала ребенка. Беременность проходила очень тяжело. Вместо обычного для беременных токсикоза я испытывала круглосуточную дурноту, меня часто рвало. Однажды, промучившись ночь напролет от приступов рвоты, я пропустила воскресную службу. В тот же день мне позвонила наставница. Вы думаете, она хотела справиться о моем здоровье? Нет. Все, что я услышала, свелось к одной фразе: «Меня волнует твое духовное состояние, потому что ты пропускаешь службы!».
Мне поручили наставлять трех сестер, и следующие несколько месяцев я очень гордилась тем, что забочусь о них, преодолевая собственные недомогания. Я думала, что мои усилия угодны Богу, ведь ради этих сестер я выворачивалась наизнанку и делала больше, чем можно было ожидать от беременной, страдающей жестоким токсикозом. Однако моя наставница думала иначе. Она открыто выражала свое недовольство мною, сомневаясь, что я забочусь о сестрах, как должно. «Ты не хочешь служить Царству в полную силу!» - говорила она. Я возражала, утверждая, что делаю все, что могу, и даже больше. Я потребовала, чтобы наш разговор проходил при свидетелях. К нам присоединилась пара сестер. Тогда я прямо спросила свою наставницу, верит ли она в то, что я и вправду страдаю от токсикоза, и она ответила: «Нет!». Я спросила, думает ли она, в таком случае, что я ей просто лгу, и она сказала: «Да». Сестры, бывшие свидетелями разговора, не могли поверить своим ушам. Они просто замерли, раскрыв рты, и не зная, что сказать. В конце концов, ей пришлось извиниться передо мной за свои слова. На следующей встрече моя наставница предложила забыть о том, что между нами произошло. Ну, что ж, забыть, так забыть. Я согласилась.
В то время помимо других дел я сидела с ее ребенком. Однажды, когда вся ее семья болела желудочным гриппом, наставница попросила меня приехать к ним и забрать их заболевшего ребенка к себе домой, чтобы они могли выспаться. Я отказалась, потому что боялась, что тогда может заболеть и мой ребенок.
Помню, в Чикаго сразу после Рождества должна была состояться очередная конференция. До того, как я об этом узнала, меня пригласили на семейное торжество, и я приняла приглашение. Поэтому я не могла ехать на конференцию. Тем не менее, я участвовала в подготовке Рождественского праздника для детей. Жена евангелиста позвала меня и сказала: «Я поручу тебе заниматься организацией праздника для детей, если ты поедешь на конференцию». Я извинилась и отказалась.
Другой памятный случай произошел в 1994 году, когда я ждала второго ребенка. Я все еще была под началом той же наставницы. В трехмесячный срок, когда я проходила УЗИ, доктор сообщил нам страшное известие: наш нерожденный малыш был мертв. Мы вернулись домой и сделали несколько звонков. Тем же вечером меня забрали в больницу, чтобы удалить погибший плод. Мне больно вспоминать об этом. Тогда я очень нуждалась в чутком отношении, в сочувствии и сострадании. Ничего из этого я не получила. Няней у ребенка своей наставницы я работала два дня в неделю. Естественно, я делала это даром. Когда я потеряла своего ребенка, мне пришлось попросить наставницу некоторое время обходиться без меня. «Сколько?» - спросила она. Я ответила: «Может быть, неделю». Однако через неделю я все еще была не в состоянии сидеть с ребенком, и попросила ее подождать еще немного. Она была раздосадована моей просьбой, и сказала: «Ну, ладно, но ты мне нужна!». Ни сочувствия, ни дружеского участия, ни коротенькой записки или цветов – ничего, что сказало бы мне о том, что мое горе получило отклик в ее сердце. Лишь: «Давай, быстрее приходи в себя, мне нужно, чтобы ты мне помогала!».
Как-то вечером мы ждали в гости наших наставников. Они опаздывали. Когда через полчаса после назначенного времени они, наконец, влетели к нам в дом, то, даже не поздоровавшись, потребовали телефон. Оказалось, что они поссорились, и им необходимо прямо сейчас связаться со своими наставниками. За опознание они так и не извинились. На следующей встрече наставница сказала мне, что они с мужем разрешили все разногласия. Я спросила, не хочет ли она извиниться за грубость и опоздание. Еще я спросила, знает ли кто-то из сестер о том, что в ссоре она не умеет держать себя в руках. Мои слова возмутили ее. По неписанным законам ученик не мог обличать того, кто стоял выше него в иерархии церкви. Поэтому она лишь заявила, что уже получила всю необходимую помощь и исповедовалась перед своей наставницей и мужем. На следующий же вечер наши наставники вызвали нас к себе. Мы, две пары, сидели напротив друг друга, и муж моей наставницы буквально стирал меня в порошок. Он кричал на меня: «Никогда больше не смей так разговаривать с моей женой!». Его натиск был таким сильным, что я смутилась и поверила, что и вправду совершила непростительный грех. Он прямо объявил мне, что я веду себя, как погрязший в гордости отступник, и, если я не раскаюсь, то потеряю спасение. Он говорил, что гордость отделяет людей от Бога и ведет их прямой дорогой в ад, а потому я должна покаяться и впредь поступать так, как мне скажут. По его словам, его жена не обязана ни исповедоваться передо мной, ни объяснять мотивы своих поступков, ни даже извиняться. Потом я услышала, что его жена меня «не боится» и «не отступит и не перестанет наставлять меня». (Я подумала, что она уже сделала немало, чтобы это произошло.) Когда мы покидали их дом, я была раздавлена. На следующий день я принесла им угощение, потому что искренне полагала, что если не раскаюсь и не докажу своего покаяния на деле, то попаду в ад. После этого случая я уже не решалась открыто высказывать свои мысли и проявлять искренние чувства.
Наши наставники, как и мы, не обладали излишками средств, однако во время еженедельного сбора отдавали значительную сумму. Когда они узнали, что мы даем меньше, то стали требовать изменить свое отношение к сбору. «Вы зарабатываете больше, чем мы, но мы даем больше вас. Вы уверены, что любите Бога всем сердцем? Ваши поступки говорят о другом!». Мы стали сдавать больше.
В 1994 году жена нашего евангелиста позвонила мне, чтобы поговорить о положении в Индианаполисе. Она рассказала, что тем вечером в Индианаполисе прошло собрание, на котором Эд Пауэрс призвал церковь выйти из Бостонского движения. Она прочла мне отрывок о том, как люди восстали против Бога, и земля, разверзшись, поглотила их (восстание Корея, 16 глава книги Чисел). Затем она сказала: «Если ученики в Индианаполисе не раскаются, то попадут в Ад». Я поверила ей, потому что я была убеждена, что любые действия против МЦХ равносильны восстанию против Бога. Нас попросили звонить всем, кого мы знали в Индианаполисе, и убеждать их отвернуться от Эда. На протяжении всей последующей недели мы с мужем звонили всем, кого знали.
В конце концов, мы с мужем перешли под ответственность другой пары. Как я была счастлива, когда это произошло! Я бы хотела забыть о том времени, которое мы провели под началом прежних наставников. Я пыталась говорить, когда видела, что они не правы, но меня не хотели слышать.
Семья Рид
Дела церкви в Детройте шли все хуже: люди устали от давления и несправедливости и не находили повода для радости. Они пытались что-то изменить, и, не найдя понимания, покидали церковь. Тогда вести церковь прислали Лэри и Ким Рид. Это случилось в апреле 1997.
Нас снова сделали лидерами и поручили наставлять женатые пары. Мы были очень рады новому делу, нам нравилось заботиться о людях. Мы с удовольствием выступали на службах, рассказывая о себе и роли Бога в нашей жизни, принимали участие в подготовке собраний Христианского единства. Помню, на одной из служб, рассказывая о себе со сцены, я сказала, что никогда не покину церковь.
Некоторое время дела шли в гору. Лэри был очень хорошим проповедником. Он умел убеждать людей и мог повести их за собой. Его нововведения пользовались успехом.
Каждые четыре месяца в году у нас проходила «миссионерская кампания». Мы уделяли особенно много внимания проповеди, занятиям с теми, кто мог стать частью церкви, а также другим мероприятиям, организованным ради привлечения новых людей. Перед каждой группой в церкви ставили определенные цели, которые всегда были очень не простыми. Каждый член церкви должен был найти человека, который бы захотел изучать с ним Библию и, в конце концов, креститься. Каждый член церкви был подотчетен своему наставнику, который следил за тем, чтобы это требование выполнялось. Каждое воскресенье по всей церкви собирались данные о том, кто и с кем встречается и изучает Библию, кто и сколько времени провел, приглашая людей на службы, кто пропустил какое-либо собрание. Целый месяц мы проводили в бешеной гонке, ежевечерне отчитываясь перед своими наставниками о том, чего добились за день мы и наши подопечные. И только по окончании месяца мы вздыхали с облегчением и возвращались к своим повседневным делам. Те, кто работал в церкви, после каждой «миссионерской кампании» брали кратковременный отпуск. А через четыре месяца все начиналось с начала.
Потом в церковь стала испытывать финансовые затруднения. Наши сборы росли, но и расходы тоже увеличивались. Каждый, кто работал в церкви, получал банковскую карточку с неограниченным кредитом, оплачиваемым церковью. Мы же совершенно ничего не знали о том, как расходуются эти деньги, и даже не подозревали, что долг церкви растет. Мы целиком и полностью доверяли своим лидерам и думали лишь о том, как привлечь больше людей в церковь. У нас в группе была семья с двумя маленькими детьми. Муж потерял работу, и им не хватало денег даже на еду. Мы обратились к церкви за помощью. Нам ответили, что прежде нужно составить письмо о положении этой семьи и их доходах, и взять с них письменное обязательство в ближайшее время найти работу (подробно описав, как они это сделают). Да, возможно, это было полезно, но в то время больше всего им нужна была наша помощь! Мой муж и я открыли для них счет на двести долларов, чтобы они могли покупать себе еду. Мы были озадачены тем, почему, отдавая так много денег во время еженедельных сборов, мы не могли получить от церкви даже самой необременительной и необходимой помощи?
Церковь напоминала автомат для крещений. Те, кто преуспевал в деле обращения других, получали признание и пользовались авторитетом. Прочие не имели веса. Особенно тяжело было тем, кто имел детей. Семейная жизнь, семейные проблемы всегда отодвигались на второй план. В 2000 году Ридам предложили переехать, чтобы возглавить другую церковь. К нам же приехали Крис и Джеки МакГрэс. Их взгляды на то, как следует вести церковь, были иными. Они куда больше внимания уделяли помощи семьям, сделав внутрисемейные отношения такими же важными, как и наши главные цели –строить церковь и обращать людей. Рост церкви был для них не самым главным. Осенью 2002 года их попросили покинуть Детройт. Вернулись к нам они лишь зимой 2003.
Письмо Генри Крита
В январе 2003, на одном из собраний на неделе мы впервые услышали о письме Генри Крита. Его назвали «заблуждающимся, кто пытается обвинить в своих проблемах церковь». Я не собиралась читать его письмо, потому что считала, что любая критика церкви, это (как говорили наши лидеры) «духовная порнография».
Однако в феврали одна из моих близких подруг прочла письмо и переслала его мне. В нем говорилось о коррупции, проблемах власти и финансовых злоупотреблениях в церкви, а также о том, как лидеры присваивают себе право контролировать жизнь учеников. Чем больше я читала, тем яснее понимала, что все, написанное в нем – правда. Когда я сталкивалась с этими проблемами и начинала задавать вопросы, мне говорили, что во всем виновата я сама, мои грехи и мое испорченное гордое сердце. Теперь же я видела, что многие пережили и ощущали то же, что и я, что в своей мнимой «испорченности» я не была одинока. Что же, пришло время сделать шаг назад и подумать о том, частью чего я являюсь. Я начала изучать и другие источники, читала материалы, выложенные на сайтах, и ужасалась тому, какой жестокой и испорченной стала моя церковь. Я читала истории тех, кто покинул церковь, пройдя через унижения и притеснения наставников, подобные тем, что пережила я. Я поняла, что МЦХ представила историю Эда Пауэрса и Индианапольской церкви так, как было удобно ее лидерам, и эта картинка была далека от истины. Эда представили отступником, которым он, на самом деле, никогда не был. В МЦХ есть люди, которые знают правду об этой истории. Я не спала ночами, думая о прочитанном.
До нас дошли слухи о том, что церковь влезла в долги, и мы решили разобраться. Мы попросили о встрече администратора церкви, надеясь увидеть счета и узнать правду. Каким же ударом было узнать, что деньги, собираемые на нужды церкви и на миссионерскую деятельность, ушли совсем на другие цели! В один год мы потратили 76000 долларов на оплату путешествий и поездок лидеров, которые работали в церкви, 13000 ушло на их телефонные переговоры и покупку сотовых, а на благотворительность в тот же год было потрачено всего-навсего 1300 долларов! Открывшаяся правда выбила почву у нас из-под ног. Ведь мы всегда доверяли лидерам во всем, что касалось собранных нами денег! И теперь наше доверие было смешано с грязью. Обратившись к лидерам, мы поняли, что они едва ли сожалеют о том, что происходило. После нашего разговора с семьей Рид одна из сестер-лидеров, работавших в церкви, позвонила нам и спросила, не может ли она чем-то помочь, потому что мы, оказывается, находились в духовной борьбе! Я была возмущена тем, как лидеры пытались замаскировать причины нашего беспокойства! Да, мы боролись, боролись с отвращением, которое испытали, когда открылась правда.
Мне было очень трудно отказаться от привычного взгляда на МЦХ после того, как 22 года моей жизни я безгранично ей доверяла. Было страшно потерять веру, оставив церковь. Но, осознав, чем она на самом деле является, я сделала этот шаг. Сколько лет я провела, участвуя в этих тараканьих бегах, с бессонными ночами, с горечью и страхом от общения с жестокими и бездушными наставниками, не в силах посмотреть на себя иначе, как глазами моих лидеров! Мне было стыдно думать о том, что все эти годы я была частью общего позора. Наша церковь заботилась лишь о собственном процветании, и тех, кто был в ней наставниками, никогда особенно не волновала судьба ее членов.
В августе 2003 года мой муж и я решили покинуть МЦХ. Мы обзвонили всех, кто был в нашей группе, позвонили всем нашим близким друзьям и той паре, которая нас наставляла, чтобы сказать о своем решении. Многие из тех, с кем мы говорили, были разочарованы, кто-то переживал за нас, кто-то – злился. Некоторые сказали, что ощущают себя так, будто мы их предали, и верят, что мы уходим не из церкви, а от Бога.
Один из тех, кому мы звонили, сказал, что сделает все возможное, чтобы нас вернуть. Нам звонили, некоторые даже приходили к нам домой, чтобы отговорить от этого решения. В конце концов, мы решили прекратить отвечать на все звонки, потому что это было слишком тяжело. Первые несколько месяцев после нашего ухода я продолжала верить, что, оставив МЦХ, я не смогу избежать ада. Мне помогли хорошие книги, прежде недоступные из-за предубеждений церкви. Я поняла, что многое, во что я верила в МЦХ, было ложью. Мои убеждения во многом были ошибочны. Преодолеть духовный кризис мне помогли и те, кто раньше меня покинул МЦХ. Я очень благодарна всем, кто не оставил меня в те дни. Постепенно, благодаря их помощи и поддержке, я снова обрела уверенность в себе. Я больше не металась между эйфорией от осознания собственной исключительности и ужасом от мыслей, что Бог от меня отвернулся. В моей душе, наконец-то, воцарился мир. Я не могу и не хочу тратить свою жизнь на то, чтобы пытаться угодить лидерам, без конца терзаясь оттого, что мои усилия не считают, и никогда не сочтут достаточными.
Теперь я наслаждаюсь отношениями в своей семье, с мужем и детьми, которых горячо люблю. Наконец-то я могу с уверенностью сказать: «Я счастлива».
автор Диана Тернер (dmt2000@comcast.net)
Огромное спасибо Ocean за перевод статьи.
Copyright © Церковь Христа, МЦХ Все права защищены.
Опубликовано на: 2005-10-10 (7177 Прочтено)
[ Назад ]