Приветствую.

Не очень-то я все хорошо «разобрал». Вот уже работу над ошибками вести надо.

Дело в том, что протопопу Аввакуму язык не рвали.

Хотя, конечно, это несколько не в тему основного постинга, но коли речь зашла...

Дело было так:

После собора 1666-1667 годов, на котором был низложен патриарх Никон, но который все же полностью утвердил все обрядовые реформы Никона (а других он и не производил), Аввакум был вызван из ссылки и была сделана попытка примирения с ним. Как писал сам Аввакум: «Государь меня тотчас к руке поставить велел и слова милостивые говорил: «здорово ли-де, протопоп, живешь? еще-де видатца Бог велел!» И я сопротив руку ево поцеловал и пожал, а сам говорю: жив господь, и жива душа моя, царь-государь; а впредь что изволит бог!», «Давали мне место, где бы я захотел, и в духовники звали, чтоб я с ними соединился в вере».

Однако Аввакум отказался менять старую веру (то есть, менять старые обряды на исправленные), и подал царю по этому поводу челобитную. Аввакума снова отправили в ссылку.

Но и из ссылки (в Пустозерске) Аввакум продолжал свою борьбу. Слал челобитные царю, причем грозил Алексею Михайловичу будущими небесными карами и описывал видение будущих страданий земного владыки, чье «брюхо» поражено язвой «зело великой».

В ответ на такую дерзость были ужесточены условия содержания Аввакума, а вот с товарищами его поступили более жестоко. Старцам Лазарю, Феодору и Епифанию урезали языки и отсекли персты, коими писались дерзновенные письмена.

Кончина царя Алексея Михайловича, при котором начался раскол, пробудила в узниках надежду на освобождение. Аввакум обратился с челобитной к новому царю Федору Алексеевичу. Протопоп укорял своих преследователей: «огнем, да кнутом, да висилицею хотят веру утвердить! Которые-то апостоли научили так? – не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолом так учить...» Но сам узник мечтал отплатить своим преследователям той же монетой. «А что государь-царь, – обращался он к Федору Алексеевичу, – как бы ты дал мне волю, я бы их, что Илия пророк, всех перепластал бы во един день... Перво бы Никона-того собаку, разсекли бы начетверо, а потом бы никониян-тех».

В феврале 1682 года в Москве собрался церковный собор. Царь Федор Михайлович в послании к собору вопросил, как поступить с раскольниками. Ответ собора гласил: «по государеву усмотрению». Весной того же года в Пустозерске начался сыск по делу о распространении Аввакумом «злопакостных» писаний. Участь пустозерских старцев была предрешена: «за великие на царский дом хулы» их приговорили к смертной казни.

14 апреля 1682 года Аввакум, Епифаний, Лазарь и Федор были сожжены на костре.

Вот такие «пироги с котятами».

Кто тут виноват? Да все.

Один начал обрядовую реформу, плохо представляя себе цели этой реформы. Другие, тоже не от великих знаний и ума, этим реформам противились. И царь крутенько за дело взялся. В общем, все были детьми своего века. Упрямыми, жесткими и непреклонными. И методы «вразумления» использовали вполне обычные для своего времени. И не только для России – в те времена не было ни единой страны, которая бы использовала иные методы (в том числе и протестанты, причем не менее активно, хотя сейчас и не принято об этом упоминать – протестанты сейчас рядятся в белые одежды преследуемых, но народу они пожгли чуть ли не больше, чем Инквизиция).

Так что совершенно некорректно обвинять Православную Церковь в казни старообрядцев. Единственно, в чем можно укорить, так это в том, что не защитила и самоустранилась. Но, тут уж очень сложный вопрос – а кто бы на месте русских архиереев за церковных раскольников вступился?

Поставь, к примеру, на их место тех же баптистов. Они что, вступились бы?

Судя по постингам Владимира – вряд ли. Противников своей веры они тоже не очень-то жалуют.

И тоже обвиняют их во всех смертных грехах, а если таковые все же сомнительны, то и выдумкой не особо брезгуют (прямо, как нелюбимые ими православные).

Так-то вот.

С уважением, Евгений.

Кстати, по поводу «старой веры». Если быть очень строгим в формулировках, то никакой старой или новой веры не было. Вера была одна – православная. И староверы и никониане имели совершенно одинаковую веру. Все различие заключалось в мелких обрядовых тонкостях, которые были совершенно волюнтаристским способом изменены патриархом Никоном (крещение не двумя, а тремя перстами; трегубая, а не сугубая «алиллуя»; куча всяких иных мелких, и несущественных изменений в церковном чине). Но именно в Русской Православной Церкви, в силу невысокого образовательного и богословского уровня духовенства (не говоря уже о простом народе), в отличие от греков, этим обрядовым тонкостям придавалось чрезмерное значение (обряд считался почти так же спасительным, как и догматы веры). Сразу оговорюсь во избежание дальнейших обвинений в «обрядоверии» (которые, кстати, тут уже прозвучали), что об нем не было и речи. Ибо «обрядоверие» подразумевает примат обряда над верой, а этого не было и в помине. Было именно не должное поднятие значения обряда почти до уровня значения веры. Разница существенная.