Чему учит православие?

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 12:25 am

Православие и Богочеловек - звучит непривычно.
Ведь православие предлагает ограничения в поведении и в ответственности.

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 11:10 am

Последняя фраза черезчур умная для меня. По моему с ответственностью в православии все в порядке. А ограничения в поведении, кхм, вы предлагаете себя никак в поведении не ограничивать?

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 11:31 am

Ладно, Бог вам всем Судья. Кто воистину прав - того да укрепит Господь, кто заблуждается - того да вразумит Бог наш.

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 2:25 pm

GreenDragon писал(а):

Православие и Богочеловек - звучит непривычно.

Непривычно для невежд, пытающихся нагло комментировать то, чего не знают, подобно тебе. То что Христос - Бог, вочеловечившийся, то есть ставший ради нас человеком, провозглашено как в вероопределении первого Вселенского собора 325 в Никее, так и в символе веры, принятом вторым вселенским собором в Константинополе 381 г. То, что Христос - Богочеловек - совершенный Бог и совершенный человек, из двух совершенных природ - божественной и человеческой - было догматизировано в пятом веке, оросом IV Вселенского (Халкидонского) собора. То, что Христос представляет Собой единую богочеловеческую ипостась, было провозглашено на третьем Вселенском соборе (пятый век) и подтверждено и уточнено на пятом Вселенском соборе (шестой век). Двойное Богочеловеческое действие во Христе, из двух действий - божественного и человеческого составленное, соответственно двум естествам, божественному и человеческому - это шестой вселенский собор (седьмой век), а почитание единого образа (Иконы), знаменующего собой единую ипостась и лицо (в современном переводе -личность), соединившую в Себе Творца и тварь, божество и человечество, и нас приобщающего к этому богочеловеческому таинству - это седьмой вселенский собор (восьмой век). Как видишь, вся православная христология и антропология, весь период эпохи Вселенских соборов, пронизаны темой Богочеловечества. Собственно, в восьмом веке получает завершение классический период святоотеческой письменности и начинается средне-и поздневизантийское богословие, которое в своих комментариях раскрывает и уточняет т триадологические и христологические формулы эпохи вселенских соборов применительно к вопросам пневматологическим и эклесиологическим.

GreenDragon писал(а):

Ведь православие предлагает ограничения в поведении и в ответственности.

Что значит - ограничение в ответственности, драгоценный? Как раз Православие, в отличие от сект, предлагает человеку в полной мере нести ответственность за свои поступки перед Богом, проявляет уважение к его свободному выбору.

А ограничение в поведении, аскетическую дисциплину ума и воли, предлагает любая серьезная религиозно-философская школа - хоть православная, хоть буддистская, хоть индуистская. и Как раз такое наличие таких ограничений говорит о серьезном и ответственном подходе. Чего не скажешь о тупых и гнусных мерзавцах, вроде твоего Берга, которые, ради приобретения популярности, и власти над душами людей, прикрываясь красивыми фразами о любви, развращают и растлевают юные умы и тела.

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 2:26 pm

Шевченко Денис писал(а):

Ладно, Бог вам всем Судья. Кто воистину прав - того да укрепит Господь, кто заблуждается - того да вразумит Бог наш.

Спаси Христос, Денис!

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 3:54 pm

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 4:27 pm

Цитата:

Вот именно Церковь первых веков утвердила Истинну, каким образом? Мы об этом уже говорили. Теперь, у Церкви двадцать первого века есть та, утверждённая первовековой Церковью истинна, которая называется в некоторых местах верой (вероучением), Новым Заветом, Законом Совершенным, или просто Совершенным.

То есть как утвердили в 1-3 веке, так и до 20-го века всё "застыло"? Как-то это на жизнь не похоже.

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 4:52 pm

Валик писал(а):

Вы, назвали их тем же, что православные называют "преданием," значит "предание" это чьё-то мнение не так ли?

Не так, как раз наоборот. Предание, это из смысла слова то что передано, а не придумано. Интерпретация Предания (как древняя, так и современная) может быть мнением, но не само Предание. Можно говорить об возможном искажении предания, в т.ч. добавления в него частных мнений (то что видимо произошло с иудейскими преданиями, которые из предания ветхозаветной церкви стали "преданиями вашими"), но отрицать само Предание Церкви - абсурд.
Вы пишете "святые первого века составили".... А какие именно святые? А с чем сверяли они книги когда составляли? Что они сами говорили по этому поводу? Или они действовали как зомби, не зная что творят?

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 5:09 pm

Наверное стоит сказать. Не знаю, как у других участников, а у меня зачастую отпадает всякое желание глубоко вникать в аргументы, что пишет Андрей Б., просто из-за обилия в ней грубой ругани в адрес оппонентов. Как-то не верится из-за нее в объективность выссказываемого. И лично у меня вообще не стыкуется в голове понимание, что это слова православного христианина, и ощущение отвращения от грубостей, достойных того, чтобы их использовали спичрайтеры Жириновского.

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 7:04 pm

Не, не совмещаются в моей голове слова "православие" и "богочеловек".
Я так представляю, что православный идеал человека - смиренный, кроткий, живущий строго по канонам и не мудрствующий лукаво. Какое же тут сходство с Богом, создавшим и управляющим целым миром?

Про "ограничение ответственности" фраза осталась непонятной. По православию, как я понимаю, человек ответственен только за СВОИ ГРЕХИ. И всего-то.
А на Боге, например, ответственности несравненно больше - за судьбу всего мира.

Так что Бог и православный человек, представляю я, суть не имеют ничуть общего.

p.s. Берг не мой, и Кип не мой.
Вы еще перейдите на ограничение в одежде - никому не разрешайте носить одежду из двух типов ткани. Вот это я пойму что серьезный и ответственный подход.

Серьезность подхода, и предписания (да, прежде всего предписания, и лишь в меньшей степени ограничения) - должны касаться чего-то важного, а не чего-то внешнего и не имеющего однозначного отношения к душе (зато легкоформализуемого).

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 9:08 pm

GreenDragon писал(а):

Ответ Шевченку Денису:
есть подозрение, православные являются православными не потому что считают православие истиной, а потому что это их родная национальная вера.

Не надо говорить за нас. Я, как и многие мои знакомые, отнюдь не потому приняли православие что это - наша национальная вера. Православие - многонациональная вера, и объединяет людей, принадлежащих к совершенно различным нациям, временам и культурным традициям, таких как великие учителя богословия греки Василий Великий и Григорий Богослов, великие аскетические наставники и мистики Исаак Сирин - сириец и Макарий Великий - египтянин, систематизатор всей богословской традиции мысли 4-8 веков араб Иоанн Дамаскин, сербский православный мыслитель и богослов Иустин Попович, выдающийся румынский богослов Думитру Станилоае, апологет и проповедник православия в Америке, чистокровный американец по происхождению святой Серафим Роуз, выдающийся православный ученый-патролог и богослов современности, француз Жан-Клод Ларше... Поэтому национальность здесь ни при чем.

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 9:44 pm

А термин "русская вера" - это просто так?

Добавлено: Ср Окт 31, 2007 10:26 pm

GreenDragon, а как вы понимаете известное "идите и научите все народы"? Таким образом что заповедать заповедали, а не один народ не может таки назвать христианство своей верой?

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 2:17 am

Строго говоря, народ не может заявить свое мнение. Он не человек, рта свого не имеет, и не организация.
Да, если человек считает христианство верой своего народа - мне это не по вкусу. Потому как этот человек выбрал (и предполагает то же самое о согражданах) христианство не лично, а как часть своего народа, и выбрал не именно христианство, а веру своего народа.

Есть более однозначная в этом смысле фраза: "Во Христе все едины - ни эллина, ни иудея, ни мужчины, ни женщины, ни раба, ни свободного". // от себя добавил бы - ни черного, ни белого, ни голубого.

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 4:44 am

GreenDragon писал(а):

А термин "русская вера" - это просто так?

Вообще от твоих постоянных бездоказательных утверждений только балдеешь. Такого "термина" в православном богословии - не существует. Где ты нашел такой термин? У каких отцов и учителей Церкви? у каких богословов или патрологов? в определениях каких церковных соборов? Изволь привести цитаты.

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 4:46 am

Поместный Константинопольский Собор 29 августа 1872 г:
"Мы постановляем во Святом Духе следующее:
1.Мы отвергаем и осуждаем племенное деление, то есть племенные различия, народные распри и разногласия в Христовой Церкви, как противные евангельскому учению и священным законам блаженных отцев наших, на коих утверждена святая Церковь и которые, украшая человеческое общество, ведут к Божественному благочестию.
2. Приемлющих такое деление по племенам и дерзающих основывать на нем небывалые доселе племенные сборища мы провозглашаем, согласно священным канонам, чуждыми Единой Святой Кафолической и Апостольской Церкви и настоящими схизматиками [раскольниками]".

Из "Основных принципов отношения РПЦ к инославию":

"1.4. Единство Церкви преодолевает барьеры и границы, в том числе расовые, языковые, социальные. Благовестие спасения надлежит провозглашать всем народам, дабы привести их в единое лоно, объединить силой веры, благодатью Святого Духа (Мф. 28, 19–20; Мк. 16, 15; Деян. 1, 8 ).

1.5. В Церкви преодолевается враждебность и отчужденность, совершается единение в любви разделенного грехом человечества по образу Единосущной Троицы."

Из "Основ социальной концепции РПЦ":

"Будучи по природе вселенской, Церковь одновременно является единым организмом, телом (1 Кор. 12. 12). Она — община чад Божиих, «род избранный, царственное священство, народ святый, люди взятые в удел… некогда не народ, а ныне народ Божий» (1 Пет. 2. 9-10). Единство этого нового народа обеспечивается не национальной, культурной или языковой общностью, но верой во Христа и Крещением. Новый народ Божий «не имеет здесь постоянного града, но ищет будущего» (Евр. 13. 14). Духовная родина всех христиан — не земной, но «вышний» Иерусалим (Гал. 4. 26). Евангелие Христово проповедуется не на священном языке, доступном одному народу, но на всех языках (Деян. 2. 3-11). Евангелие проповедуется не затем, чтобы один избранный народ сохранил истинную веру, но дабы «пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца» (Фил. 2. 10-11).

II.2. Вселенский характер Церкви, однако, не означает того, чтобы христиане не имели права на национальную самобытность, национальное самовыражение. Напротив, Церковь соединяет в себе вселенское начало с национальным. Так, Православная Церковь, будучи вселенской, состоит из множества Автокефальных Поместных Церквей. Православные христиане, сознавая себя гражданами небесного отечества, не должны забывать и о своей земной родине. Сам Божественный Основатель Церкви, Господь Иисус Христос, не имел земного пристанища (Мф. 8. 20) и указывал на то, что принесенное Им учение носит не локальный и не национальный характер: «Наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу» (Ин. 4. 21). Он, впрочем, отождествлял Себя с народом, к которому принадлежал по человеческому рождению. Беседуя с самарянкой, Он подчеркивал Свою принадлежность к иудейской нации: «Вы не знаете, чему кланяетесь; а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев» (Ин. 4. 22). Иисус был лояльным подданным Римской империи и платил налоги в пользу кесаря (Мф. 22. 16-21). Апостол Павел, в своих посланиях учивший о наднациональном характере Церкви Христовой, не забывал о том, что по рождению он — «Еврей от Евреев» (Фил. 3. 5), а по гражданству — римлянин (Деян. 22. 25-29)."

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 7:08 am

Григдракону

GreenDragon писал(а):

Не, не совмещаются в моей голове слова "православие" и "богочеловек".
Я так представляю, что православный идеал человека - смиренный, кроткий, живущий строго по канонам и не мудрствующий лукаво. Какое же тут сходство с Богом, создавшим и управляющим целым миром?

смирение, терпение, очищение грехов покаянием, воздержание, любовь к с одной стороны, и причастие к Божественному естеству, с другой стороны, связано самым теснейшим образом:

"Также и младшие, повинуйтесь пастырям; все же, подчиняясь друг другу, облекитесь смиренномудрием, потому что Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.
Итак смиритесь под крепкую руку Божию, да вознесет вас в свое время."

Куда вознесет? На этот вопрос апостол Петр отвечает более конкретно отвечает в своем 2-м послании - к причастию Божественного естества:

"Как от Божественной силы Его даровано нам все потребное для жизни и благочестия, через познание Призвавшего нас славою и благостию,
которыми дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделались причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью:
то вы, прилагая к сему все старание, покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность,
в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие,
в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь.
Если это в вас есть и умножается, то вы не останетесь без успеха и плода в познании Господа нашего Иисуса Христа.
А в ком нет сего, тот слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих. "

Итак, согласно учению святых отцов Православной Церкви, высшей целью человеческого бытия является причастие к Божескому естеству, о котором говорит ап. Петр в 1Петр.3:4, или "обожение" ("тхеосис"). "Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом", "Бог воспринял жизнь человеческую, чтобы человек воспринял жизнь Божественную" - провозглашают святые отцы Восточной Церкви, от Иринея Лионского (2-й век) и Афанасия Великого, до Григория Паламы и Марка Эфесского (14-й-15-й века), но для того, чтобы осуществить эту задачу, человек должен стяжать смирение и при содействии благодати Божией, как об этом и учит апостол Петр.

(1Петр. 5:5-6), 2Петр. 1:3-9)

GreenDragon писал(а):

Какое же тут сходство с Богом, создавшим и управляющим целым миром?

Вот какое сходство:

"Христианин в сердце своем смиряется до последней степени, нисходит в своем сознании «ниже всякой твари», и чрез это смирение возносится к Богу и бывает выше всякой твари.

Христианин отходит от мира; в «эгоистической» заботе о своем спасении он все оставляет, как ненужное; он «ненавидит» отца своего и мать, и детей, если есть; он отвергает всякую плотскую и душевную связь; в своем устремлении к Богу, он «ненавидит» мир и всецело уходит в глубину своего сердца. И когда действительно войдет туда, чтобы сотворить там брань с сатаною, чтобы очистить сердце свое от всякой греховной страсти, тогда в том же сердце своем, в глубине его, он встречается с Богом, и в Боге начинает видеть себя неразрывно связанным со всем бытием мира, и нет тогда для него ничего чужого, постороннего."

Порывая в начале с миром, он чрез Христа снова обретает его в себе, но уже совершенно иным образом и становится связанным с ним «союзом любви» на всю вечность. Тогда всякий человек, независимо от удаленности места или исторической эпохи, когда он жил, включается чрез молитву в его вечную жизнь. Тогда он познает, что сердце его не есть только физический орган или орган психической жизни, но нечто не поддающееся определению, способное соприкасаться с Богом, источником всякого бытия. В глубоком сердце своем христианин каким-то образом переживает всю историю мира, как свою собственную, и видит не только себя, но и весь мир человеческий, весь комплекс возможных мыслей и духовных переживаний, и нет тогда для него чужого человека, но каждого он любит, как заповедал Христос.

Чтобы устоять в любви Божией, необходимо, чтобы и гнев и «ненависть» достигли последнего напряжения, но направляются они на живущий во мне грех, на действующее во мне зло, во мне, а не в брате.

Вся сила сопротивления космическому злу сосредоточивается в глубоком сердце христианина, в то время как внешне он, по повелению Господню, «не противится злому» (Мф. 5,39).

Сердце христианина всего боится, вплоть до малейшего движения мысли или недоброго чувства; оно тревожится за все, о всем болит и печалится, и вместе с тем ничего, ничего не боится, хотя бы «небо столкнулось с землею», хотя бы горы с шумом пали на главы наши всей своею мнимою тяжестью, глубокое сердце христианина пребудет в бесстрашном покое.

Христианин самое беззащитное существо; он под ударами всех и каждого; христианин — всем раб и всем попрание (1 Кор. 4, 13), и вместе он, и только он свободен и неприкосновенен в самом глубоком и совершенном смысле этого слова.

Начиная с отрешения, отвержения и «ненависти», по слову Христа: «Если кто приходит ко Мне, и не возненавидит отца своего, и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, еще же и самою душу свою, тот не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 26). И еще: «Всякий, кто не отречется от всего, что имеет (в плане ли материальном, или интеллектуальном, или душевном), не может быть Моим учеником» (Л. 14, 33), кончает христианин желанием душу свою положить за Христа, и «за други и недруги своя».

Итак, все отвергая, со всем порывая, все «ненавидя», христианин получает от Бога дар вечной духовной любви ко всем и всему. Все оставляя, от всего отрешаясь, он становится обладателем несоизмеримо больших богатств, подлинных и вечных. «Ничего не имущие, мы всем обладаем» (2 Кор. 6,10).

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 7:11 am

и еще вот какое:

"Смиренномудрие есть риза Божества. В него облеклось вочеловечившееся Слово и чрез него беседовало с нами в теле нашем. И всякий, облеченный в оное, истинно уподобился Нисшедшему с высоты Своей, сокрывшему доблесть величия Своего и славу Свою прикрывшему смиренномудрием, чтобы тварь не была попалена воззрением на Него. Ибо тварь не могла бы взирать на Него, если бы не восприял Он части от нее и таким образом стал беседовать с нею. Не могла бы услышать словес из уст Его лицом к лицу, потому что и сыны Израилевы не могли слышать гласа Его, когда глаголал к ним из облака, и сказали Моисею: с тобою пусть глаголет Бог, и ты возвести нам словеса Его, и да не глаголет к нам Бог, да не когда умрем (Исх.20:19).

Посему - как тварь могла открыто приять лицезрение Его? Видение Божие так страшно, что и ходатай [1] сказал: ...пристрашен есмь и трепетен (Евр.12:21); потому что на горе Синайской явилась самая доблесть славы; гора дымилась и колебалась от страха бывшего на ней откровения; почему и звери, приближавшиеся к дольним частям горы, умирали, а сыны Израилевы, очистив себя, по повелению Моисееву, три дня уготовлялись и снаряжались, чтобы соделаться достойными слышать глас Божий и видеть Божие откровение; но, когда наступило время, не могли приять видения света Его и крепости гласа громов Его.

Ныне же, когда в пришествие Свое излиял благодать Свою на мир, не в трусе, не во огне, не в гласе страшном и крепком снисшел Он, но как дождь на руно и как капля, тихо каплющая на землю, и видим был, иным способом беседуя с нами, то есть когда, как бы в сокровищнице, утаил величие Свое под завесою плоти и среди нас беседовал с нами в том, что мановением Своим соорудил Себе в лоне Девы и Богородицы Марии, чтобы мы, видя, что Он есть единый из нашего рода и с нами беседует, не ужасались при воззрении на Него.

Поэтому всякий, кто одеян в ризу, в которой видим был в том теле, в какое облекся Творец, тот облекся в Самого Христа, потому что в то подобие, в каком видим был твари Своей и пожил с нею Христос, и он пожелал облечься по внутреннему своему человеку, и в этом подобии видим подобным ему рабам, и вместо одеяния чести и внешней славы сим украсился. Посему тварь, словесная и бессловесная, взирая на всякого человека, облеченного в сие подобие, поклоняется ему, как владыке, в честь Владыки своего, Которого видела облеченным в это же подобие и в нем пожившим. Ибо какая тварь не будет с уважением взирать на смиренномудрого? Впрочем, пока слава смиренномудрия не была всем открыта, пренебрегаемо было это исполненное святости зрелище. Ныне же воссияло величие его пред очами мира, и всякий человек чтит подобие сие, видимое на всяком месте. В сем посредстве сподобилась тварь приять видение Творца и Зиждителя своего. Потому не пренебрегается оно и врагами истины. Хотя приобретший оное скуднее всякой твари, однако же, как венцом и порфирою, украшается им обучившийся ему.

Человек никогда не преследует ненавистию, не уязвляет словом смиренномудрого и не пренебрегает им. Поелику любит его Владыка его, то всеми любим он. И он всех любит, и его все любят. Все вожделевают его, и на всяком месте, куда ни приближается, взирают на него, как на Ангела света, и воздают ему честь. Если и начнут речь мудрый или наставник, то они умолкнут, потому что право говорить уступают смиренномудрому. Очи всех устремлены на его уста, в ожидании, какое слово изыдет из них. И всякий человек ожидает словес его, как словес Божиих. Его краткое слово то же, что изречения мудрецов, истолковывающие умопредставления их. Слова его сладостны слуху мудрых более, нежели сот и мед гортани. Приговор его для всех - как Божий, хотя он и неучен в слове своем, уничижен и малозначащ по виду своему.

Кто презрительно говорит о смиренномудром и не признает его живым человеком, тот как бы на Бога отверзает уста свои. Но между тем как в очах его пренебрегается смиренный, у всякой твари соблюдается честь ему. Приближается ли смиренномудрый к губительным зверям, - едва только обратят взор свой на него, укрощается свирепость их: они подходят к нему, как к своему владыке, поникают своими главами, лижут руки и ноги его, потому что ощутили от него ту воню, какая исходила от Адама до его преступления, когда звери собраны были к Адаму и нарекал он им имена в раю. Это отнято было у нас, но обновил и даровал нам сие паки пришествием Своим Иисус. Сим-то и помазано благоухание человеческого рода. Приближается ли также смиренномудрый к смертоносным гадам, - едва только приблизится ощущение руки его, и коснется их тела, прекращается едкость и жестокость смертоносной их горечи, и своими руками давит их, как саранчу. Приближается ли он к людям, - внимают ему, как Господу. И что говорю о людях? Даже демоны, при всей наглости и досаде своей, при всей высоковыйности своего мудрования, когда приходят к нему, делаются как прах; вся злоба их теряет силу, разрушаются козни их, бездейственными остаются злоухищрения их.

Теперь, поелику показали мы величие чести смирению от Бога и сокрытую в нем силу, то покажем уже, что такое смирение и когда человек удостоивается приять оное в том совершенстве, каково оно есть. Сделаем также различие между смиренномудрым по видимости и между сподобившимся истинного смиренномудрия.

Смирение есть некая таинственная сила, которую, по совершении всего жития, восприемлют совершенные святые. Сила сия не иначе как только одним совершенным в добродетели дается силою благодати, поколику в должной мере способны к сему по природе, потому что добродетель сия заключает в себе все. Поэтому не всякого человека, кто бы он ни был, может кто-либо почитать смиренномудрым, но одних сподобившихся сего сказанного нами чина.

Не всякий, кто скромен и безмолвен, или благоразумен, или кроток по природе, достиг уже степени смиренномудрия. Напротив того, истинно смиренномудр, кто имеет в сокровенности нечто достойное гордости, но не гордится и в помысле своем вменяет это в прах. Да и того, кто смиренномудрствует при воспоминании грехопадений и проступков и памятует оные, пока не сокрушится сердце его и ум его при воспоминании о них не снизойдет с высоты горделивых мыслей, не назовем смиренномудрым, хотя и сие похвально, потому что есть еще в нем горделивый помысл, и не приобрел он смирения, а ухищренно приближает его к себе. И хотя, как сказал я, и сие похвально, однако же смирение еще не принадлежит ему; желает он только смирения, но смирения нет у него. Совершенно смиренномудр тот, кто не имеет нужды мудрованием своим изобретать причины к смиренномудрию, но во всем этом совершенно и естественно приобрел смирение без труда, как человек, который приял в себя некое дарование великое и превышающее всю тварь и природу, но который на себя смотрит как на грешника, на человека ничего не значащего и презренного в собственных своих глазах; и между тем как вошел в тайны всех духовных существ и во всей точности совершен стал в мудрости всей твари, сам себя признает ничего не значащим. И этот не ухищренно, но без принуждения таков в сердце своем.

Возможно ли человеку или невозможно соделаться таким и по природе так изменить себя?

Не сомневайся, наконец, что приятая человеком сила таинств совершает в нем это, во всякой добродетели, без его трудов. Это есть сила, которую прияли блаженные апостолы в виде огненном. Для нее-то заповедал им Спаситель от Иерусалима не отлучатися, пока не приимут силы свыше (Деян.1:4). Иерусалим сей есть добродетель, сила - смирение, а сила свыше - Утешитель, иначе толкуемый Дух утешения. Сие-то и значит сказанное о Нем в Божественном Писании, что тайны открываются смиренномудрым. Сего же Духа откровений, показующего тайны, сподобляются приимать внутрь себя смиренномудрые. Посему-то и сказано некоторыми святыми, что смирение усовершает душу Божественными созерцаниями.

Да не осмелится, наконец, человек помыслить в душе своей, что сам собою пришел он в меру смиренномудрия; и ради одного помысла умиления, возникшего в нем в некоторое время, или при малых слезах, истекших у него, или за одно какое-либо доброе дело, которое имеет он по естеству или которым овладел с усилием, и все то, что составляет полноту всех таин, что служит хранилищем всех добродетелей, - все это, говорю, вместе с сим дарованием приобрел малыми делами. Напротив того, если человек победил всех сопротивных духов, и из дел всякой добродетели не осталось ни одного, которого бы не совершил явно и не приобрел; если победил и покорил все твердыни сопротивников и после этого ощутил в себе духом, что приял сие дарование, когда, по слову Апостола, Дух спослушествует духови его (Рим.8:16), - то сие есть совершенство смиренномудрия. Блажен, кто приобрел его, потому что ежечасно лобызает и объемлет он Иисусово лоно.

Если же спросит человек: "Что мне делать? Как приобрести? Каким способом соделаться достойным приять смирение? Вот принуждаю сам себя, и как скоро подумаю, что приобрел оное, вижу, что вот противные ему мысли обращаются в моем уме, и оттого впадаю теперь в отчаяние", - сему вопрошающему такой дан будет ответ: "Довлеет ученику соделаться подобным учителю своему, рабу - подобным господину своему" (ср.: Мф.10:25). Смотри, как приобрел смирение Тот, Кто заповедал оное и дарует сие дарование, и подражай, и обретешь его. Он сказал: ...грядет сего мира князь, и во Мне не обретет ничесоже (Ин.14:30). Видишь ли, как при совершенстве всех добродетелей можно приобрести смирение! Поревнуем сему Давшему заповедь. Он говорит: ...лиси язвины имут, и птицы небесныя гнезда: Сын же человеческий не имать где главы подклонити (Мф.8:20). Говорит же сие Тот, Кто от всех, во всяком роде совершенных, освященных и достигших полноты, имеет славу, вместе с Отцом, Его пославшим, и со Святым Духом, ныне и всегда, и во веки веков. Аминь. "

(святой Исаак Сирин, "Слова подвижнические")

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 7:14 am

GreenDragon писал(а):

Про "ограничение ответственности" фраза осталась непонятной. По православию, как я понимаю, человек ответственен только за СВОИ ГРЕХИ. И всего-то.
А на Боге, например, ответственности несравненно больше - за судьбу всего мира.

Так что Бог и православный человек, представляю я, суть не имеют ничуть общего.

Опять - ОШИБАЕШЬСЯ.

Из книги "Старец Силуан" Архимандрита Софрония Сахарова, ученика великого святого 20-го века, старца Силуана Афонского:

"БЛАЖЕННЫЙ СТАРЕЦ пишет: «Монах — молитвенник за весь мир... Господь Иисус Христос, Сын Божий, дает монаху любовь Святого Духа, и от этой любви сердце монаха всегда печально о народе, потому что не все спасаются. Сам Господь до того был печален о народе, что предал Себя на крестную смерть. И Божия Матерь ту же печаль о людях носила в сердце Своем... Того же Духа Святого дал Господь Апостолам и Святым Отцам нашим и пастырям Церкви... В этом служение наше миру. И потому ни пастыри Церкви, ни монахи — не должны заниматься мирскими делами, но подражать Божией Матери, Которая в храме, во «Святая святых», день и ночь поучалась в законе Господнем и пребывала в молитве за народ».

Молитва за весь мир, за всего Адама, приводит во многих случаях к удалению от частного служения людям. Быть может, кто-нибудь спросит: не есть ли такое удаление от частного служения отказ от чего-то конкретного ради чего-то абстрактного? Конечно, нет, так как весь Адам не есть абстракция, а самая конкретная полнота человеческого бытия.

Природа всечеловеческого бытия такова, что каждое отдельное лицо, преодолевая в себе зло, этой победою наносит поражение космическому злу столь великое, что следствия ее благотворно отражаются на судьбах всего мира. С другой стороны, природа космического зла такова, что побеждаемое в отдельных человеческих ипостасях (лицах), оно терпит поражение, значение и размеры которого бесконечно непропорциональны количеству.

Единый святой — есть явление чрезвычайно драгоценное для всего человечества. Святые фактом своего бытия, хотя бы и неизвестного миру, но известного Богу, низводят на землю, на все человечество, великое благословение Божие. Старец пишет:

«Вот за этих людей, думаю, Господь сохраняет мир, ибо они приятны Богу, и Бог всегда послушает Своих смиренных рабов, и нам всем бывает хорошо за их молитвы».

* * *

«Мир стоит молитвою, а когда ослабеет молитва, тогда мир погибнет»... «Ты, может быть, скажешь, что теперь нет таких монахов, которые молились бы за весь мир; а я тебе скажу, что когда не будет на земле молитвенников, то мир кончится, пойдут великие бедствия; они и теперь уже есть».

* * *

Святые живут любовью Христовою, которая есть Божественная сила, созидающая и содержащая мир, и потому так велико значение их молитв. Святой Варсонофий, например, свидетельствует, что в его время молитва трех мужей удерживала мир от катастрофы. Ради неведомых миру святых изменяется течение исторических и даже космических событий, и потому каждый святой есть явление космического характера, значение которого выходит за пределы земной истории в мир вечности. Святые — соль земли; они — смысл ее бытия; они тот плод, ради которого она хранится. А когда земля перестанет рождать святых, тогда отнимется от нее сила, удерживающая мир от катастрофы.

Каждый святой, как Антоний, Арсений, Николай, Ефрем, Сергий, Серафим и им подобные, составляют драгоценнейшее вечное достояние всего мира, хотя мир и не хочет знать об этом и часто убивает пророков своих.

* * *

Есть люди, которые, странным образом, не понимают величия религиозных актов в силу их укорененности в безначальном Божественном бытии. Эти люди религиозную, духовную жизнь воспринимают, как субъективные психологические переживания, умирающие, как только они кончаются в душе. Из долгого общения со Старцем и из вышеприводимых слов его, мы видим, что он духовные состояния считал чрезвычайно великими по своему вечному онтологическому значению. Молитву за врагов и за весь мир он ощутил, как вечную жизнь, как Божественное действие в душе человека, как несозданную благодать и дар Святого Духа; и доколе мир воспринимает сей дар, дотоле он будет существовать, а как скоро не станет на земле среди всего множества людей хотя бы отдельных носителей этой благодати, так кончится земная история, и никакая человеческая наука, ни культура не предотвратят этой гибели.

* * *

Каждодневный опыт убеждает нас, что даже люди, приемлющие душою заповедь Христа о любви к врагам,— в жизни ее не осуществляют. Почему? Прежде всего потому, что любить врагов без благодати мы не можем; но если бы люди, понимая, что это превосходит их естественные силы, искали бы, как говорит Старец, от Бога благодатной помощи, то, несомненно, получали бы этот дар.

К сожалению, преобладает обратное явление, а именно: не только неверующие, но и исповедующие себя христианами, боятся по отношению к врагам действовать согласно заповеди Христа. Они полагают, что это выгодно только врагам; что враги, которые чрез черную призму ненависти представляются, обычно, не имеющими в себе ничего доброго, воспользуются их «слабостью», и на любовь ответят тем, что или распнут, или бесстыдно растопчут и поработят, и тогда восторжествует зло, олицетворением которого, вообще, представляется враг.

Мысль о «слабости» христианства глубоко неправильна. Святые обладают силою, достаточною для господствования над людьми, над массами, но они идут обратным путем: они себя порабощают брату и чрез то приобретают себе такую любовь, которая по самой сущности своей нетленна. На этом пути они одерживают победу, которая пребудет во веки, тогда как победа силою никогда не бывает прочна и по роду своему является не столько славою, сколько позором человечества.

Старец и воплощение Бога-Слова, и всю земную жизнь Христа воспринимал как любовь ко всему миру, хотя он и исполнен вражды на Бога. Также и Духа Святого он познал в любви, которая явлением своим изгоняет всякую ненависть, как свет прогоняет тьму; в любви, которая уподобляет человека Христу в самых внутренних движениях души. Это и есть, по учению Старца, истинная вера.

«Многие изучили все веры, но истинной веры, как должно, так и не познали; но кто будет во смирении молиться Богу, чтобы просветил его, тому даст Господь познать, как много Он любит человека».

Люди боятся броситься в тот огонь, который принес Господь на землю. Они боятся сгореть в нем и «погубить» свою душу. Но те, кто не убоялся этой веры (Лк. 17, 33; Ин. 12, 25), как видим на примере Старца, знают, что они обрели вечную жизнь, и знают это до очевидности, и не требуется им другой свидетель, кроме духа, свидетельствующего в них самих (1 Иоан. 3, 14; 5, 10).

Многие годы жизнь Старца была молитвою за мир; и неведомым для нас образом, благодать Божия извещала его, что доколе в мире есть такая любовь и молитва, мир будет храним Богом, а когда совсем исчезнет с лица земли любовь к врагам, тогда мир погибнет в огне всеобщего раздора.

Путь Старца есть путь святых, указанный Самим Христом, но мир в целом не принял его. Борясь со злом, проявляющимся и физически, люди прибегают к физической силе. На этот путь становятся даже христиане. В Западной Церкви, в средние века, физическая борьба со злом получила догматическое оправдание, которое не отвергнуто ею и доныне. Тогда это выливалось в формы «священной инквизиции», а ныне принимает другие формы, которые, однако, по своей духовной сущности остаются тождественным явлением. В истории Православной Церкви, и древней и новой, вплоть до наших дней, также известны многие случаи склонения к идее физической борьбы со злом, но, к счастью, то были срывы отдельных иерархов или церковных групп. Сама же Церковь не только не освятила и не догматизировала этих средств, но всегда выходила на путь следования Распятому Христу, взявшему на Себя тяготу мира.

У Старца было глубокое и определенное сознание, что зло побеждается только добром; что борьба силою приводит лишь к замене одного насилия другим. Нам много раз пришлось беседовать с ним об этом предмете. Он говорил: «В Евангелии ясно сказано... Когда самаряне не захотели принять Христа, то Апостолы Иаков и Иоанн хотели свести огонь с неба, чтобы истребить их, но Господь запретил и сказал: не знаете вы, какого вы духа... Я пришел не погубить людей, а спасти (Лк. 9, 52—56). И мы должны иметь только эту мысль,— чтобы все спаслись».

* * *

Бог благоволил, к стыду и позору нашему, допустить нас близко к Старцу и в нем видеть отчасти, какую дивную жизнь принес на землю Христос; видеть, как в одном сердце странным образом сожительствуют глубокий крепкий мир, и глубокий великий плач; радость и покой за все, и вместе великое страдание духа, живущего трагедию человечества.

Закон, если уместно здесь это слово, вечной жизни в двух заповедях: о любви к Богу и о любви к сочеловеку. Но когда подвижник удаляется от мира, то в начале жизнь его по преимуществу сосредоточивается на первой заповеди и на личном покаянии, принимая характер как бы эгоистический. Позднее, когда покаяние достигнет известной меры полноты, и души подвижника коснется благодать, тогда начинает в нем действовать любовь Христова, изливающаяся на людей и на все человечество. Тогда, оставаясь даже в пустыне и не видя мира телесными очами, он видит его духом и глубоко живет страданиями мира, потому что живет их с христианским сознанием неповторимости и великой вечной ценности каждого человека.

Куда бы ни ушел человек, в какую бы пустыню не заключился, если он на путях подлинной жизни в Боге, он будет жить трагедию мира, и даже несравненно напряженнее и глубже, чем сами живущие среди мира, потому что они не ведают чего лишены. Люди страдают от многих лишений, но, за редкими исключениями, своего главного лишения они не сознают. Лишенные временных благ, испытывая в них недостаток, они скорбят и плачут; но каким плачем рыдал бы весь мир, если бы он осознал свое главное лишение; и каким исканием искал бы «единое на потребу»?

* * *

Возможна скорбь о мире истинная, святая, боголюбезная, но возможна и извращенная, темная. В душе человека, не познавшего совершенной любви, две заповеди Христа нередко становятся в резкое взаимное противоречие. Любящий Бога — уходит от мира и погружается в некоторый духовный эгоизм, 33 и как бы равнодушный к совершающемуся в мире, спасает свою душу. Страстно любящий человеческий мир, живет его страданиями. Нося в себе скорбь о мире, он восстает на Бога, считая Его виновником тех страданий, которыми залит весь мир; и восстает иногда до сильной вражды. Но в Блаженном Старце можно было видеть, по образу Христа, и ту и другую любовь в их органическом единстве при различии выявлений: торжествующая в вечности, любовь страдает в нашем мире греха.

* * *

Бог допустил нас видеть отчасти, как плакал Старец о том, чтобы не лишился мир благодати Святого Духа, которую дано было ему познать. Он томился глубоким «жалением» и «всем народам земли» просил у Бога милосердия.

Так подлинная любовь к Богу выливается в подлинную любовь к человеку. И потому постоянным утверждением Старца было, что «кто не любит врагов, в том нет любви Божией».

«Жаление врагов», не презрительное жаление имел он в виду, а жалость любящего сердца,— для него было показателем истинности пути Божьего."

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 7:24 am

Вот еще описание человека, стяжавшего смирение и любовь Христову, а вместе с ними впустившего в свою душу, и не только душу, но и тело - нетварный божественный свет:

"Все-таки я не понимаю, почему я могу быть твердо уверен, что я в Духе Божием? Как мне самому в себе распознать истинное Его явление?"

Батюшка отец Серафим отвечал: "Я уже сказал вам, что это очень просто, и подробно рассказал вам, как люди бывают в Духе Божием и как должно разуметь Его явление в нас... Что же вам, батюшка, надобно?"

"Надобно, - сказал я, - чтобы я понял это хорошенько".

Тогда отец Серафим взял меня весьма крепко за плечи и сказал мне:

"Мы оба теперь, батюшка, в Духе Божием с тобою; что же вы глаза опустили, что же не смотрите на меня?"

Я отвечал: "Не могу, батюшка, смотреть; потому что из глаз ваших молнии сыпятся. Лице ваше сделалось светлее солнца, и у меня глаза ломит от боли".

Отец Серафим сказал: "Не устрашайтесь, ваше Боголюбие, и вы теперь так же светлы стали, как и я сам. Вы сами теперь в полноте Духа Божьего, иначе вам нельзя было бы и меня таким видеть". И, приклонив ко мне голову, тихонько на ухо сказал: "Благодарите же Господа Бога за неизреченную к вам милость Его! Вы видели, что я и не перекрестился даже, а только в сердце моем мысленно помолился Господу Богу и сказал внутри себя: "Господи, удостой его ясно и телесными глазами видеть то сошествие Духа Твоего Святаго, Которым Ты удостоиваешь рабов Своих, когда благоволишь являться им во свете великолепной славы Твоей", и вот, батюшка, Господь и исполнил мгновенно смиренную просьбу убогого Серафима... Как же нам не благодарить Его за этот неизреченный дар нам обоим? Этак, батюшка, не всегда и великим пустынникам являет Господь милость Свою, это уж благодать Божия благоволила утешить сокрушаемое сердце ваше, как мать чадолюбивая, но предстательству Самой Матери Божией. Что же, батюшка, не смотрите мне в глаза? Смотрите просто, не убойтесь: Господь с нами!"

Я взглянул после этих слов в лице его, и напал на меня еще больший благоговейный ужас. Представьте себе, в середине солнца, в самой блистательной яркости полуденных лучей его, лице человека, с вами разговаривающего. Вы видите движение уст его, меняющееся выражение его глаз, слышите его голос, чувствуете, что кто-то вас руками держит за плечи, по не только рук этих не видите, ни самих себя, ни фигуры его, а только один свет, ослепительный, простирающийся далеко на несколько сажень кругом и озаряющий ярким блеском своим и снежную пелену, покрывающую поляну, и снежную крупу, осыпающую и меня, и великого старца...
"Что же чувствуете вы теперь?" - спросил меня отец Серафим. Сказал я: "Необыкновенно хорошо". "Да как же хорошо-то? - спросил он, - что же именно-то?" Я отвечал: "Чувствую такую тишину и мир в моей душе, что никаким словом то выразить не могу".
"Это, ваше Боголюбие, тот мир, - сказал отец Серафим, - про который Господь сказал ученикам Своим: "Мир Мой даю вам, не яко же мир дает..." "Мир", по слову апостольскому, "всяк ум преимущий"... Что же еще чувствуете? - спросил меня отец Серафим. Я сказал: "Необыкновенную радость во всем моем сердце". И батюшка отец Серафим продолжал: "Когда Дух Божий снисходит к человеку и осеняет его полнотою Своего наития, тогда душа человека преисполняется неизреченною радостью; ибо Дух Божий радостотворит все, к чему бы Он ни прикоснулся... Предзадатки этой радости даются нам теперь, и если от них так сладко, хорошо и весело в душах наших, то что сказать о той радости, которая уготована там, на небесах, плачущим здесь, на земле. Вот и вы, батюшка, довольно поплакали в жизни вашей на земле, и смотрите-ка, какою радостью утешает вас Господь еще в здешней жизни! Теперь за нами, батюшка, дело, чтобы, труды к трудам прилагая, восходить нам от силы в силу и достигнуть меры возраста исполнения Христова... Вот тогда-то теперешняя наша радость, являющаяся нам вмале и вкратце, явится во всей полноте своей и никтоже возьмет ее от нас, преисполняемых неизъяснимых пренебесных наслаждений"

Приводя этот отрывок из беседы преподобного Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым, выдающийся богослов В. Н. Лосский так комментирует его:

"Этот рассказ об одном опыте содержит в своей простоте все учение восточных отцов о "гносисе" - познании благодати, которое достигает своей наивысшей ступени в видении Божественного света. Этот свет наполняет человеческую личность, достигшую единения с Богом. Это уже более не экстаз, не преходящее состояние, которое восхищает, отрывает человеческое существо от его обычного опыта, но сознательная жизнь в свете, в непрестанном общении с Богом. Действительно, мы выше приводили то место из святого Симеона Нового Богослова, где говорится, что экстатические состояния особенно свойственны лицам, природа которых еще не изменилась и которые не устроили своей жизни в Боге. Преображение тварной природы, начинающееся уже в земной жизни, есть обещание нового неба и новой земли, вхождение твари в вечную жизнь до смерти и воскресения. Немногие, даже среди самых великих святых, достигают этого состояния в земной жизни. Пример преподобного Серафима тем более поразителен, что он воскрешает в довольно близкую к нам эпоху святость отцов пустынников первых веков христианства, которая кажется почти невероятной для нашей веры, рассудочной и прохладной, для нашего ума, вследствие грехопадения ставшего "кантианским". Мы всегда готовы отнести к области ноуменального, к области "объектов веры", все, что не укладывается в законы или, вернее, привычки нашей падшей природы. Защита философским путем автономии нашей ограниченной природы, для которой недоступно опытное познание благодати, является сознательным подтверждением нашей бессознательности, отвращением от познания Бога, отвращением от света, противлением Святому Духу, раскрывающему в человеках полное сознание общения с Богом.

В той же духовной беседе, которую мы привели выше, преподобный Серафим говорит вопрошающему: "Мы в настоящее время, по нашей почти всеобщей холодности к вере святой в Господа нашего Иисуса Христа и по невнимательности нашей к действиям Его Божественного о нас промысла, до того дошли, что почти не понимаем слов Священного Писания. Некоторые говорят: это место непонятно, потому что неужели апостолы так очевидно при себе Духа Святого чувствовать могли. Тут нет ли-де ошибки? Но ошибки... не было и нет никакой... Это все произошло оттого, что, мало-помалу удаляясь от простоты христианского ведения, мы под предлогом просвещения зашли в такую тьму неведения, что нам то кажется неудобопонятным, о чем древние христиане до того ясно разумели, что в самых обыкновенных разговорах понятие о явлении Бога между людьми никому из собеседующих а не казалось странным"

(В.Н. Лосский."Очерк мистического богословия Восточной Церкви")

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 7:51 am

Еще немного о смирении - статья о старце Силуане протоиерея Георгия Флоровского:

"Cтарец Силуан был смиренен, но учение его смело. И это не смелость любознательного ума, занятого умозрительными исследованиями и доводами, а бесстрашие духовной уверенности. Так, по словам старца, “совершенные ничего не говорят от себя, но только то, что Дух дает им сказать”. Старец Силуан, конечно же, среди совершенных. Это “совершенство” есть плод смирения, которого можно достичь — и, что не менее важно, удержать и сохранить — только постоянным и непрерывным усилием по самоотвержению и самоотречению. Но самоотречение — вовсе не отрицательное усилие, вовсе не само-отрицание, само-умаление или само-уничижение. Напротив, это процесс восстановления истинного себя; и начало ему дают вера и любовь. Человек отказывается от себя ради Христа по своей великой любви к Нему; у этого процесса положительное стремление, оно всегда созидательно. Это, как говорил преподобный Серафим Саровский, “стяжание Духа Святого”. Здесь действительно парадоксальное напряжение. Цель духовных исканий возвышенна и дерзновенна: consortium divinae naturae (причастность Божественной природе — Пер.), стать “причастниками Божеского естества” (2 Пет 1:4). Как бы это поразительное место Писания ни интерпретировалось, оно ясно и определенно указывает на конечную цель всей христианской жизни: “жизнь вечную”, жизнь “во Христе”, “со-творчество Святому Духу”. Греческие Отцы использовали даже такое смелое выражение как theosis ‘обожение’. Однако самый верный путь достичь этого — решительное само‑отречение; награда дается только смиренным и кротким. Более того, и само смирение не является достижением человеческим, оно всегда — дар Божий, даваемый свободно, gratia gratis data (благодать, данная благодатью — Пер.). Все устроение духовной жизни на самом деле парадоксально — богатства Царства даются только бедным; а вместе с богатством дается власть. Смиренные ничего не говорят от себя, но всякий раз, когда они вообще побуждаются говорить, они говорят с властью. И власть им нужна не для себя, а чтобы через их посредничество раскрылось то, что исходит свыше. В противном случае они должны хранить молчание. “Впрочем, вы имеете помазание от Святаго и знаете все” (1 Ин 2:20).
Слова старца Силуана просты; в них действительно нет ничего эффектного, кроме их собственной простоты. У него нет особого “призвания” разоблачать. Обычно он говорил об общих вещах, и все же даже об общих вещах он говорил совсем не обобщенным образом. Он не стеснялся говорить о своих сокровенных переживаниях. Любовь — это и начало, и самый центр устремлений христианина. Но на “новизну” христианской любви так часто не обращают внимания и пренебрегают ею. По словам Самого Христа, единственно истинная Любовь — это “любовь к врагам”. И это вовсе не настоятельное указание и тем более не свободный выбор. Это скорее первый критерий, отличительный признак подлинной Любви. Этот взгляд столь же настойчиво высказывал и апостол Павел. Господь любил нас и тогда, когда мы были к Нему враждебны. Сам Крест — это вечный символ и знак такой Любви. И христиане должны разделять искупительную Любовь своего Господа. Иным образом невозможно “устоять в Его Любви”. Старец Силуан не только говорил о любви. Он любил. Со смирением и в то же время бесстрашно он отдавал свою жизнь молитве за врагов, за погибающий и отвращающийся от него мир. Но без абсолютного смирения такая молитва — опасная и сомнительная попытка. Легко восчувствовать свою любовь, но потом она окажется разъеденной и зараженной тщеславием и гордыней. Невозможно любить совершенно, кроме как любовью Самого Христа, вливающейся в смиренное сердце и действующей в нем. Невозможно быть святым, кроме как осознавая себя “жалким грешником”, безусловно нуждающимся в помощи и прощении. Только Божия благодать смывает весь позор и исцеляет всю немощь. Слава святых является в их смирении, так же как слава Единородного является в абсолютном унижении Его земной жизни. Любовь Сама распинается в мире.
В своем духовном восхождении старец Силуан испытал печальный опыт “темной ночи”, полного одиночества и оставленности. Но в нем никогда не было мрачности или уныния. Он всегда был тих и спокоен, всегда излучал радость. Это была радость о Господе, совершенно отличная от любой мирской радости. Мы знаем из истории его жизни, что эта радость была приобретена долгой и изнуряющей борьбой, непрекращающейся “невидимой бранью”. Оставшись один, человек ощущает отчаяние и одиночество. Спасение только в Господе. Душа должна соединиться с Ним. Человек никогда не останется один, если только сам не оставит Бога. Старец Силуан опытно знал страх и опасности внешней тьмы. Но он так же опытно узнал и бесконечность Божественной Любви. Она сияет даже сквозь бездну испытаний, мук и горя. Именно потому, что Бог есть Любовь.
Старец Силуан пребывает в давно существующей, древней традиции. Он не был единственным даже в своем собственном времени. В каждом поколении был сонм свидетелей Тайн Царства Божия. Наша беда в том, что мы не знаем их, не интересуемся ими и их свидетельством. Мы поглощены мирскими заботами. История старца Силуана — это своевременное напоминание нашему поколению о единственной “хорошей вещи”, которая никогда не отнимется, а также приглашение в паломничество к вере и надежде."

http://ao.orthodoxy.ru/arch/015/015-flor.htm

Добавлено: Чт Ноя 01, 2007 7:55 am

GreenDragon писал(а):

p.s. Берг не мой, и Кип не мой.
Вы еще перейдите на ограничение в одежде - никому не разрешайте носить одежду из двух типов ткани. Вот это я пойму что серьезный и ответственный подход.

насчет внешних ограничений в одежде - апостол Петр прямо о них говорит:

"Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде,
но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом." (1Петр.3:3-4)

GreenDragon писал(а):

Серьезность подхода, и предписания (да, прежде всего предписания, и лишь в меньшей степени ограничения) - должны касаться чего-то важного, а не чего-то внешнего и не имеющего однозначного отношения к душе (зато легкоформализуемого).

Именно. И православня аскетичекая дисциплина как раз "касается чего-то важного, а не чего-то внешнего и не имеющего однозначного отношения к душе (зато легкоформализуемого)"

Добавлено: Пт Ноя 02, 2007 4:58 am

Добавлено: Пт Ноя 02, 2007 5:37 am

Добавлено: Пт Ноя 02, 2007 5:52 am